Москву младший лейтенант невзлюбил как-то сразу. Получив назначение в Переславль-Залесский, в столице он кое-как с Киевского вокзала добрался до Ярославского и решил посетить Красную площадь.
«Как ехать я же не знаю. Надо к людям обратиться. Как ни обратишься, на тебя смотрят так, будто ты черти откуда взялся. Наконец, подошёл я к милиционеру и спрашиваю:
— Слушай, служивый, ты хоть можешь сказать, как мне до Красной площади дойти!
Он-то мне и рассказал. Так я до неё и добрался. Доброжелательности я не почувствовал. Потом эта самая беготня какая-то. До этого я побывал фактически в трёх городах:
Кировограде, Одессе, Николаеве. Там размеренная, спокойная жизнь. Никакой толкотни. А тут из метро вылез и попал…»
За два с половиной года довоенной службы Аркадий Фёдорович семь раз участвует в воздушных парадах над Красной площадью Москвы и над аэродромом в Тушино.
А.Ф. Ковачевич: «В воздушных парадах я участвовал в 39-м, 40-м — дважды и в 41-м. И над Тушино участвовал. На 1 мая, в день Воздушного флота, в день Октябрьской революции. В общем, три парада в год.
Четыре раза был на приёме в Кремле как участник парада. Сейчас всё совсем по-другому в Георгиевском зале. Столы ставят просто. А тогда было буквой "П". Я сидел человек за десять от главного стола, где правительство было. Тогда сидя было, а не стоя, как сейчас. В общем, пришли, сели. Подождали немножко. Вышел Сталин, поздравил. Бокал взял, поднял: "За нашу славную авиацию!" Там Молотов что-то ему на ухо прошептал. А потом Сталин говорит. Тихо, правда, говорит: "Товарищи, я вас оставлю. Останется здесь Климент Ворошилов!" И ушёл в боковую дверь.
Сам Сталин запомнился человеком невысокого роста, но никаких отличительных примет не было. У него выдержка, спокойствие; без всякой позы. Обыкновенный человек.
А Клим, когда оставался за него — набирался. Выпьет и начинает танцевать гопака. Одна из особенностей приёма: было трудно встать. Как только повернулся, сразу к тебе:
— Вам что-нибудь нужно? Сейчас, минуточку, подадут!»
Однажды перед войной, году в 39-м, Аркадий Фёдорович впервые оказался в Монино.
«Я летел в Люберцы. Они были закрыты производственной дымкой. Такая бывает. Видимость нулевая. Если сесть на Чкаловском, сразу возьмут на контроль. Думаю, сяду в Монино. Сел. И тут я впервые увидел нашего наркома Ворошилова. Техник ко мне подходит: "Что ты, лейтенант, сидишь. Иди, пообедай!" Я думаю, может погода улучшится. Говорит: "Не улучшится. Ветер должен смениться".
Пошёл на метеостанцию. Там говорят: "Пока видимости нет". — "А где столовая?" Они сказали. Я пошёл. А столовая была, где овощной магазин. Цветные стёкла это ж от неё остались. Ну, я зашёл. В левом углу сидит Клим Ворошилов, начальник гарнизона Померанцев и два каких-то ещё военных. И когда я их увидел, сразу же на 180 развернулся. Но не успел я 10 шагов сделать, как мне кричит кто-то: "Лейтенант!"
Поворачиваюсь, передо мной полковник. Спрашивает: "Вы обедать?" — "Да!" — "Идите обедайте!"
Я зашёл в правую сторону. Сел. Ко мне подходит официантка. И тогда мне стало ясно, что здесь бывает руководство».
Не знал ещё тогда Аркадий Фёдорович, что в Монино он попадёт во второй раз в конце войны. А третий приезд станет последним. В этом военном городке он уже останется на всю оставшуюся жизнь.
ВОЙНА
Великая Отечественная война застала А.Ф. Ковачевича в Клину, в 27-м истребительном авиаполку.
А.Ф. Ковачевич: «22 июня 1941 г. я встретил в Клину в спортивной форме с чемоданчиком и мячом. Мы должны были ехать на соревнования на первенство округа. Так как я был уже адъютантом эскадрильи, фашист сломал мне все эти планы. Мне пришлось пройти в караульное помещение и заниматься сигналами, планами по мобилизации и вскрывать соответствующие пакеты».
Историческая справка
27-й истребительный авиационный полк был сформирован в 1939 году в ВВС МВО на базе существующих ранее авиаподразделений (в том числе и 1-го авиаотряда испытаний).
Полк имел четырёхэскадрильный состав. На вооружении части поступили истребители И-14, И-15бис и И-16. Формирование полка было окончено через два месяца в серпуховских лагерях.
В декабре 1939 г. 3-я авиаэскадрилья майора М.И. Королёва и 4-я авиаэскадрилья капитана В.И. Ненашева на самолётах И-153 были направлены для участия в боях против Финляндии.
В июне 1941 г. 27-й ИАП (три авиаэскадрильи) входил в состав 24 истребительной авиационной дивизии ПВО, находящейся в стадии перевооружения, и имел двойной комплект самолётов И-16 и МиГ-3 (новый истребитель МиГ-3 освоили 36 из 53 лётчиков).
С началом войны на основе полка были сформированы ещё два. 27-й остался в Клину, 177-й ИАП базировался в Дубровицах под Подольском, а 178-й ИАП на аэродроме у деревни Липцы, под Серпуховым.
В июле 1941 г. 27-й ИАП вошёл в состав 6 истребительного авиационного корпуса ПВО Москвы и действовал в северном секторе зоны ПВО. Боевое дежурство лётчики полка несли на аэродроме Мигалово (Калинин).
* * *
А.Ф. Ковачевич: «1-й налёт на Москву я хорошо помню. Он был наиболее эффективным. И это несмотря на то, что все силы ПВО были приведены в состояние полной боевой готовности.
Я видел, как проходили группы, хоть их и мало было в нашем секторе. Ведь без освещения открывали огонь очень дальний. А атака в прожекторах очень сложная. Цель берёт 4 — 5 прожекторов, и ты к ней подходишь. И такое впечатление, что сейчас воткнёшься в неё. Они на этом чёрном фоне становятся вот такие! В прицел берёшь и начинаешь открывать огонь. Но там беда в том была, что разведчики ходили в основном ночные. Не было такого, как в Сталинграде намолотили. Днём тысячи самолётов. Две волны. Там они работали с 6 до 9, а потом ещё с 13 до 15. Они сыпали там так, что всё рушилось. С воздуха смотришь: "Что они делают?" "Юнкерсы" сыпят, "хейнкели" сыпят, "дорнье" сыпят. Ю-87 пикируют».
«…Я был на дальних подступах. Сидели мы в Мигалово и поднимались мы оттуда на МиГ-3. Наведения никакого не было. Садится в Мигалово было нельзя, потому что ни прожекторов у нас не было, ничего. Я там эскадрильей сидел своей. Пришлось садиться в Клину. Сел-таки. Все 9 вылетали по одному. Уже темно. Вылетали и выходили на пункты наведения. Ничем не наводили. Да ещё вот эта вечерняя дымка, прямо не видно ничего. Но садились в Клину. Там я с Клина ещё два вылета сделал. И эскадрилья два вылета сделала. Ходили мы, значит, по зонам. Никто ж не наводит. Меня схватили прожекторы, а я попал в химкинскую зону. Так вот, в районе Химок меня взяли 7 прожекторов, и чего я только не делал. Они ослепили и не отпускают. В итоге я уткнулся в приборы и только по ним выходил. В общем, первый налёт нам пришлось отражать. Потом налёты шли в основном с запада и юго-запада. Мы же сидели в северо-западном секторе Клин — Калинин.
Здесь только разведчики ходили и осветители. Не группами. Мы полезли сюда. Пошли в западное направление с Клина — никто не наводит. Где? Дайте мне координаты. Радиостанция была, но никто не наводит! На земле нет радиостанций. И локаторов нет! Стоят РУС-1 где-то в районе Сычёвки и всё. Как отражать? Мы нашли способ уже потом, попозже. Начали облака ночью появляться, а они из-за облаков. Снизу выхлопа не видно. Так мы обнаружили, что выхлоп у них сверху центроплана. Значит, надо набирать высоты побольше. И вот у меня был такой случай, когда я вижу, идёт "юнкере", по конфигурации тень на облаках. Слоистая такая облачность. Так он за облаками идёт и на облаках тень. Где он? Я под ним или над ним? Я не могу определить. Тогда в этот вечер я определил, что выхлопные патрубки сверху. Значит, я быстрее набираю высоту и начинаю накладывать свой самолёт на его тень. И сжимаюсь, сжимаюсь, сжимаюсь. И начинается противоборство, кто кого раньше хлестанёт.
