Чувствовалось, что он не только побаивается нашей державы, но и испытывает страх перед личностью Сталина».
Об этих переговорах Волкогонов писал: «Партнеры из большевистского и фашистского лагерей опасались друг друга. Дух глухого недоверия витал в кабинетах Гитлера и Риббентропа, когда туда приходил Молотов. Стороны уже понимали, что заключенные год назад соглашения — мертворожденные. Они были нужны каждой из сторон для своих целей. Германии — ввести в заблуждение СССР, развязав тем самым себе руки. Советскому Союзу — выиграть время. Шла большая игра. Каждая из сторон считала, что она выигрывает».
Таким образом, Гитлер, а не Сталин первым сделал шаг к сближению. С точки зрения Гитлера, теперь были созданы абсолютно все условия для быстрой и ошеломляющей победы над Польшей. И он не ошибся, достаточно искусно используя нерешительность Великобритании и Франции.
Выступая 22 августа 1939 года, Гитлер сказал:
— У противника была еще надежда, что после захвата Польши в качестве врага выступит Россия. Противник не учел моей большой решительности. Наши противники — жалкие черви. Я видел их в Мюнхене. Я был убежден, что Сталин никогда не примет английское предложение. Россия не заинтересована в сохранении Польши… В связи с торговым договором мы начали политический диалог. Предложили пакт о ненападении. Затем последовало всестороннее предложение от России. Теперь Польша в том положении, в которое я и хотел ее поставить. Блокады нам нечего бояться. Восток поставит нам зерно, скот, уголь, свинец, цинк. Это большая цель, которая требует много сил. Я боюсь лишь того, что в последний момент какая-нибудь свинья подсунет мне предложение о посредничестве.
Тем не менее, как пишет И. Фест, «Гитлер видел, что его главная концепция была поставлена с ног на голову: он воевал не в том направлении, не с Востоком (…), а с Западом. Почти 20 лет все его мышление и тактика определялись прямо противоположной идеей. Теперь его настроение, заносчивость и опьяняющее действие больших успехов перевесили все рациональные соображения и окончательно разбили „фашистскую схему расстановки сил“: он воевал с консерваторами не „разгромив предварительно революционеров!“»
Когда война с Великобританией стала неизбежной, Гитлер с грустью в голосе сказал Рудольфу Гессу: «Дело моей жизни сейчас разваливается. Моя книга была написана впустую».
Глава 6
План «Барбаросса»
Мы будем диктовать Востоку наши законы. Мы завоюем шаг за шагом землю до Урала. Я надеюсь, что с этой задачей справится еще наше поколение.
А. Гитлер
1
Генерал Ганс фон Сект умер в начале 1937 г. Перед смертью он оставил политическое и военное завещание. В день похорон генерал Бломберг передал его Гитлеру.
В завещании Сект заклинает фюрера «не относиться с предубеждением к русским вопросам и русским политическим и военным деятелям, тогда, по убеждению Секта, можно будет легко прийти к соглашению с Советским Союзом».
Свое твердое убеждение Сект обосновывает следующими тезисами:
1. У Германии нет общей границы с СССР;
2. СССР не имел ничего общего с Версальским мирным договором;
3. СССР не возражал против вооружения Германии, т. к. СССР в течение нескольких лет активно поддерживал германское вооружение;
4. СССР не требует от Германии никаких репараций;
5. СССР не является противником Германии;
6. Германия с внутриполитической точки зрения в данный момент меньше чем когда-либо опасается большевизма;
7. И Германия и СССР автархичны, поэтому у них больше общего друг с другом, чем с демократией;
8. Взаимоотношения Турции с СССР доказывают возможность самых интимных и наилучших отношений между Германией и СССР;
9. В течение долгих лет СССР находится в дружественных отношениях с Италией.
Сект требует, чтобы немцы как можно скорее улучшили отношения с СССР с тем, чтобы освободить Германию не только от опасности войны на два фронта, но и от опасности многофронтовой войны. Эта опасность для Германии в данный момент неизмеримо актуальней, чем во времена Бисмарка и Шлиффена. Сект настойчиво предостерегает против союза с Японией, учитывая ее ненадежность, а также потому, что это повредит соглашению с Англией Америкой и не даст завязать интимные отношения с Китаем.
Но прислушался ли Гитлер к этим словам?
На этот вопрос дают ответ материалы секретного совещания, которое фюрер провел в самом узком кругу 5 ноября 1937 г. Выступление длилось более 4 часов, и фюрер сам предложил рассматривать «как завещание на случай преждевременной смерти».
— Если видеть цель немецкой политики, — говорил Гитлер в приподнятом настроении, — в обеспечении и преумножении народа, то тут же наталкиваешься на «проблему пространства»: все экономические и социальные трудности, все расовые угрозы можно устранить исключительно за счет преодоления нехватки пространства, от этого просто зависит будущее Германии. В отличие от держав либеральной эпохи колониализма страна не может решить проблему, захватив заморские территории, «жизненное пространство» Германии расположено на европейском континенте. Всякая экспансия, как показывает история мировой Римской или Британской империи, связана с немалым риском; «ни раньше, ни сейчас не было и нет территории без хозяина, наступающий всегда наталкивается на владельца». Но большой выигрыш, а именно: обладающая сплошным пространством великая империя, которой владеет и которую обороняет твердое «расовое ядро», оправдывает большой риск.
Для решения германского вопроса может быть только один путь — путь насилия.
После того как такое решение принято, речь может идти только о времени и наиболее благоприятных обстоятельствах для применения силы. Через 6–8 лет условия могут измениться только в невыгодном для Германии направлении. Поэтому если фюрер будет еще жив, то «не позднее 1943–1945 годов он намерен обязательно решить проблему пространства для Германии», если возможность представится раньше — будь то в результате тяжелого внутреннего кризиса Франции или вовлеченности западных держав в какую-нибудь войну, — то он решит использовать ее.
Как вспоминал адъютант от вермахта полковник Хоссбах: «У части собравшихся эти идеи вызвали значительную тревогу». А последующая дискуссия «принимала порой очень резкие формы». «Против планов Гитлера выступили прежде всего Нейрат, Бломберг и Фрич, со всей серьезностью предостерегая от риска войны с западными державами».
Сам же Гитлер собрал участников совещания главным образом для того, чтобы довести до них свое нетерпение и в особенности, как он заявил до начала встречи Герингу, «раскрутить Бломберга и Фрича», «поскольку он совершенно не доволен тем, как идет наращивание вооружения сухопутных войск». «Таким образом, — резюмирует Иоахим Фест, — характерной чертой ноябрьского совещания 1937 года стало взаимное отрезвление. Консерваторы, в особенности верхушка военного руководства, которые так и не научились думать категориями, выходящими за узкие рамки их целей и интересов, с изумлением констатировали, что Гитлер оказался верен своему слову и был действительно Гитлером».
