С одной стороны, как военная, так и внешняя разведки в 1941 г. имели ограниченные возможности влияния на решения, которые принимал Сталин.
С другой стороны, данные военной разведки прежде всего направлялись наркому обороны и начальнику Генштаба, которые были обязаны докладывать обобщенные предложения политическому руководству страны. То же самое касается и внешней разведки. Но если начальник военной разведки генерал Голиков был на приеме у Сталина всего два раза (в ноябре 1940-го и в апреле 1941 г.), то гораздо чаще там бывал начальник Генштаба Жуков. Похожая ситуация складывалась и у руководителя внешней разведки Фитина, над которым стоял Берия.
Но что сделали Тимошенко, Жуков, Берия и другие для предупреждения внезапного нападения Германии?
При этом нельзя не учитывать условия целенаправленной дезинформации, которую умело проводили не только германские спецслужбы, но и сам Гитлер, при которых информация советских спецслужб оказалась банально противоречивой. Там не смогли значительно уменьшить поступление дезинформации немцев в Кремль, что в результате по вполне объективным причинам дезориентировало Сталина.
Безусловно, за внезапное нападение Германии на СССР, когда страна и ее Красная Армия оказались не готовы к отражению агрессии лежит прежде всего на политическом и военном руководстве СССР в целом. Тем более что многочисленные данные говорят о том, что угрозу СССР со стороны Германии советское руководство воспринимало серьезно и готовило страну и ее Вооруженные силы к войне.
Но тогда виноват ли один Сталин?
Официальная точка зрения, бытующая с хрущевских времен об ответственности Сталина за трагедию начального периода войны, для многих была выгодной и удобной.
Поэтому до сих пор мы с удовольствием «питаемся» этой ложью, которая надолго скрыла все просчеты в системе как политического, так и военного руководства СССР накануне нападения Германии. Скрыла от критики тех политических и военных руководителей, кто вроде бы навсегда спрятался за спиной вождя.
Вспоминая преддверие войны, маршал Жуков лукаво писал для потомков: «Как-то при личном докладе Сталин говорит, что он вчера получил личное письмо от Гитлера, который его заверяет, что сосредоточение в Польше войск ничего общего не имеет с подготовкой нападения на Советский Союз, что эти войска готовятся совершенно для другой цели, для более крупной цели на западе. Авиация, сосредотачиваемая в Польше, на польских аэродромах, тоже выведена из-под удара английской авиации. И я вам скажу, что Сталин этой версии, конечно, поверил.
Он был убежден, что Гитлер готовит, с одной стороны, вторжение в Англию, а с другой стороны, имея в виду усилить свою группировку, где действовал корпус Роммеля. Но оказалось это глубоко ошибочным. Ухватил ли я как начальник Генерального штаба глубокую ошибочность в мыслях Сталина? Я бы соврал, сказав, что вполне понимал, что война неизбежна. Я тогда поверил, что вполне не удовлетворен ответом Сталина...
У Тимошенко тоже не было никаких сомнений...»
Там не менее вечером 21 июня после заслушивания военно-морского атташе в Германии капитана первого ранга М.А. Воронцова Сталин отдает соответствующие распоряжения в первую очередь наркому обороны и начальнику Генштаба. Однако они, получив устные указания от вождя на приведение войск приграничных округов в полную боевую готовность, проявили преступную медлительность и халатность. И это их самое главное преступление, не считая того, что Генштаб должен был знать о всех мероприятиях и недостатках в войсках вообще, а наркомат обороны, кроме того, несет ответственность за слабое управление войсками со стороны командования войсками фронта. Частично, Тимошенко и Жуков должны были ответить и за поражение войск Западного фронта.
В августе 1942 г., во время разговора с У. Черчиллем в Москве, И. Сталин однажды обронил: «... Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода».
Сегодня же те, кто бросает камни в Сталина, безусловно, не хотят признавать очевидное.
Во-первых, советско-германский пакт о ненападении дал СССР перед страшной войной следующие возможности: предотвратить создание англо-франко-германского союза, предотвратить войну с Японией (на два фронта), отодвинуть свои западные границы и создать некий стратегический территориальный барьер прикрытия СССР с Запада, возможность выиграть время для укрепления обороноспособности страны и наращивания ее экономического потенциала. Разве этого мало?
Во-вторых, наличие мощной индустрии дало СССР возможность пережить катастрофу начального периода войны и победить фашистскую Германию во Второй мировой. И это несмотря на оккупацию и перебазирование значительной части нашей промышленности с запада на восток. А что стоило за короткий срок превратить молодое, находящееся в руинах государство из аграрной страны в передовую индустриальную державу мира?
Я думаю, на этот вопрос правдиво ответят не скоро, ибо все то в чем обвиняют Сталина, и есть та цена, которая была заплачена за нашу Великую Победу до 1945 г!
Сегодня можно вполне уверенно говорить о том, что накануне войны больше всего вождя подвели военные. Поэтому неудивительно, «л» из 24 маршалов и генералов, выдвинутых на роль командующих фронтами в 1941 г., суровый отбор прошли только пять человек, «оказавшись командующими войсками фронтов на завершающем этапе Великой Отечественной войны.
Но вернемся к мемуарам А.Е. Голованова. Там есть такие слова: «Пример приведения в боевую готовность наших Военно-морских сил в эти же считанные часы до нападения говорит о том, что при надлежащей распорядительности и организованности можно было все же провести хотя и запоздалые мероприятия, которые в какой-то степени предотвратили бы разразившуюся катастрофу. Своевременное приведение войск в боевую готовность и своевременные мероприятия по организации управления войсками дали по возможности руководству, во-первых, иметь полную информацию о том, что происходит, как развиваются события при начавшихся боевых и принимать соответствующие меры, во-вторых, зная положение дел, руководство могло надлежащим образом управлять действиями войск, принимать соответствующие меры и организовать отвод наших войск на новые рубежи. Однако все это было упущено, и катастрофа разразилась именно потому, что с наступлением противника было потеряно управление войсками, была потеряна с ними связь».
Другой маршал, К.К. Рокоссовский был еще более откровенен в своих мемуарах: «То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба округа с войсками усугубила тяжелое положение.
Совершенно иначе протекали бы события, если бы командование округа оказалось на высоте положения и предпринимало своевременно соответствующие меры в пределах своих полномочий, проявляя к этому еще и собственную инициативу, а также смелость взять на себя ответственность за проведение мероприятий, диктуемых создавшейся, чем у границы. А этого сделано не было. Все ожидали указаний свыше».
