* * *
Булат Шалвович Окуджава ушел на фронт семнадцатилетним добровольцем в апреле 1942 г. В Кахетии, где базировался 10-й отдельный запасной минометный дивизион, таких как он мальчишек, встретили неприветливо. Они ходили в своем домашнем, не принимали присягу, потому что не было обмундирования. «А потом нам выдали шапки альпийских стрелков, и мы, обносившиеся, босиком, в этих альпийских широкополых шляпах, запевая и ударяя босыми ногами в грязь, ходили строем, — рассказывал Булат Шалвович. — Однажды нас вдруг подняли. Повезли в баню и после помывки выдали новую форму. Привезли нас, чистеньких, в Дом офицеров в Тбилиси».
Правда, после многочасового митинга и художественной самодеятельности Окуджаву и его товарищей отправили не на фронт, а под Тбилиси. Он вспоминал: «Там мы изучали искусство пользования ручной гранатой. Раздали гранаты и предупредили, что если сунуть неудачно капсулу внутрь, то тут же взрыв, и все. Гранаты заставляли на пояс прицепить, капсулы отдельно, и с этим добром велели лечь спать. Мы ложились медленно, стараясь не дышать. Ночь была страшная. Полный ужас. Утром смотрим: стоят новенькие американские “студебеккеры”, наши минометы прицеплены к ним. По машинам! Скорее, скорее. Эшелоны стоят. Погрузка. Начинаем грузить каждый свой миномет». А дальше фронтовые скитания: «Это была отдельная минометная батарея, которая придавалась разным частям. Вот мы едем-едем, нас должны придать такому-то полку. Приезжаем, оказывается там уже батарея есть. Потом несколько дней ждем, потом нас отправляют в другое место. Опять эшелон, опять придают какому-то полку. Придали, оказывается у нас нет довольствия. Все жрут, а нам есть нечего. Что делать? И командир нам как-то говорит, что надо самим еду доставать. Мы по парам разделились и пошли по разным кубанским селам просить милостыню. Кто что давал, все в общий мешок приносили. В казарме все это раскладывали на одинаковые кучки. Потом один отворачивался: “Кому?” — “Тому”. Так раздавали. И командиры питались, и мы.
Потом попали на фронт. Где меня ранило весьма прозаически. Из крупнокалиберного пулемета, с самолета. “Рама” летала и постреливала. Случайно какая-то пуля раздробила кость и застряла в бедре. Я долго ее потом носил на веревочке...»
В общем, толком повоевать у Булата Шалвовича не получилось. «Месяца полтора, — рассказывал он Юрию Росту. — Я вообще в чистом виде на фронте очень мало воевал. В основном скитался из части в часть. А потом — запасной полк, там мариновали. Но запасной полк — это просто лагерь. Кормили бурдой какой-то. Заставляли работать. Жутко было. Там уже содержались бывшие фронтовики, которые были доставлены с фронта. Они ненавидели это все.
Осенью 43-го г. — опять баня, опять новая одежда. Эшелон. И повезли. Слух пошел, что под Новороссийск нас везут. По пути шел грабеж полей, к тому же к поезду выходили крестьяне. Со жратвой. (...)
Мы им американские ботинки рыжие, они взамен тоже ботинки, но разбитые, и еще в придачу кусок хлеба и сала кусок. Полому мы приехали к месту назначения грязные, рваные, похожие на обезьян, спившиеся. И командиры, и солдаты. И нас велели отправить в Батуми, в какую-то воинскую часть, приводить в чувство. Там казармы, на полу солома, прямо на соломе мы спали. Ничего не делали. Я запомнил только то, что повели нас на экскурсию: почему-то дачу Берия смотреть». А дальше: «Погрузили на баржу и повезли под Новороссийск. У нас почему-то много вина всякого: пьем и плывем, пьем и плывем. Потом стали слышать уже выстрелы. Потом долго стояли, нас не выпускали. Однажды ранним утром нас построили на палубе. Пришел какой-то фронтовой начальник. Он посмотрел на нас и ушел. Мы еще день простояли, и нас отправили обратно.
Меня вновь отправили в запасной полк, где я опять мучился, пока не пришли вербовщики. Выбирать. Я уже на фронте побывал, я уже землянки порыл, я уже наелся всем этим. Я стараюсь сачковать, куда-нибудь полегче. Никакого романтизма. Пожрать, поспать и ничего не делать — это главное. Один офицер набирает в артиллерию большой мощности, Резерв Главного командования. Стоит где-то в Закавказье, в горах. Не воевала с первого дня. И не предполагается, что будет воевать. Подумал: что там-то может быть трудного? Снаряды подносить — эта работа мне не страшна. А что еще? Думаю: такая лафа. И я завербовался».
Однако в Степанакерте Окуджаву перевербовали в пехотное училище.
«Я посчитал: через полгода буду младшим лейтенантом, хромовые сапожки... Там никто ничего не спрашивал, а у меня к тому же высокое девятиклассное образование. Зачислили меня, и началась муштра невыносимая. Такая муштра началась, что не дай Бог. Полгода ждать — умру. Я человек нетерпеливый..
Через три месяца Булат Шалвович обратился к замполиту и доложил о том, что его отец — враг народа. А на следующий день получил назначение в артиллерийскую часть. При установке гаубицы у Окуджавы открылась рана. Отправили в госпиталь. Затем отпуск по ранению на три месяца и демобилизация.
* * *
Он так и останется в истории отечественного кино самым смешным персонажем фильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» — Федей. Заслуженный артист РСФСР Алексей Макарович Смирнов был призван в ряды Красной Армии 25 февраля 1940 г. ненадолго, но прослужил в ней до 27 мая 1946-го. Всю его жизнь, как и многих других, изменила война. В двадцать один год он встретил ее в артиллерии рядовым.
Первую свою боевую награду — медаль «За отвагу» Алексей Макарович заслужил 22 июля 1943 г. Приказом по 169 минометному полку за № 8.
Вторую — орден Красной Звезды заслужил 28 апреля 1944 г. Приказом по 3-й артиллерийской дивизии прорыва РГК за №015/Н.
Третью — медаль «За боевые заслуги» — 16 июня 1944 г. Приказом по 3-й артиллерийской дивизии прорыва за № 019/Н.
Следующими боевыми наградами всенародного любимца стали два ордена Славы.
Орденом III степени он был награжден Приказом по 3-й артиллерийской Житомирской дивизии за № 026/Н от 15 сентября 1944 года. В наградном листе на А.М. Смирнова написано: «20 июля 1944 г. в районе высоты 293 противник силою до 40 гитлеровцев атаковал батарею. Товарищ Смирнов, воодушевляя бойцов, бросился в бой и отбил нападение немцев. Сам лично взял в плен 7 гитлеровцев. 27 июля в районе деревни Журавка, выходя из окружения, взял в плен 5 гитлеровцев. Товарищ Смирнов А.М. достоин правительственной награды — ордена Славы III степени. Командир 169 минометного полка Сальцын».
Орденом III степени Смирнова наградили Приказом по войскам 5-й Гвардейской армии за № 035/Н от 27 апреля 1945 г. за то что: «17.01.45 г. в д. Посташевице группа немецких автоматчиков с засады обстреляла автомашины батареи и закрыла путь вперед. Тов. Смирнов с тремя красноармейцами, бросился на немцев и лично из автомата убил 3 гитлеровцев и 2 взял в плен. Батарея получила возможность двигаться вперед.
22.01.45 г., несмотря на интенсивный ружейно-пулеметный и артиллерийско-минометный обстрел противника, с расчетом на себе переправили миномет на левый берег реки Одер, вместе с 36-м Гвардейским стрелковым полком, откуда огнем из миномета уничтожил 2 пулеметных точки в д. Эйхенрид и до 20 гитлеровцев.
