Мин. батарея
19) капитан... (тоже) — слабо.
Арт. дивизион
20) капитан... (тоже) — посредственно».
Судите сами, но только три хороших оценки из двадцати проверяемых офицеров штаба бригады говорят о многом. По крайней мере они подтверждают слова Александра Захаровича. Ну, как это так, офицеры на фронте не могут изложить то, что они должны знать, как «Отче наш», тем более это касается только лишь их прямых ежедневных обязанностей!
К слову сказать, в июне 1943 г. в 1-м Гвардейском Донском танковом корпусе были подведены итоги боевой подготовки за десять дней с 13 по 23. В результате были выявлены следующие недостатки в подготовке командного состава и штабов:
«а) Исключительно слабый внешний вид и строевая выправка, приветствовать не умеют, внешний вид неряшлив, на погонах звездочек многие не имеют;
б) Нет четкости в командовании и управлении подразделениями;
в) Плохое использование местности и слабое ориентирование на месте и на ходу;
д) Недостаточно усвоены вопросы взаимодействия».
В подготовке штабов: «а) Штабы не полностью сколочены, особенно плохо в 15-17 гв. ТБр. (Гвардейских танковых бригадах. — Примеч. ред.). Командиры полностью не отвечают требованиям современного боя;
б) Не уделяется должного внимания несению службы оперативного дежурного, своевременной отправки боевых документов, как во время тактических учений, так и повседневно, налаженному делопроизводству;
в) Боевая документация оформляется небрежно, стандартно, без учета характера и особенностей боя. Вся положенная документация еще не оформляется;
г) Мало натренированы и быстрой оценке обстановки, расчету времени начальников служб, заместителей и т.д.;
д) Офицеры связи на учениях не используются;
е) Не практикуется взаимодействие и помощь;
ж) Радисты еще слабо натренированы, неумело используются на командно-штабных учениях...»
Как-то А.З. Лебединцев опубликовал статью под заголовком: «Страда Букринского плацдарма». В ней он очень интересно, как всегда он это умеет делать, рассказал о самых памятных днях осени 1943 г.
«22 сентября мне вручили в штабе нашей 38-й стрелковой дивизии пять экземпляров очередных листов топокарт, на которых сразу бросалась в глаза голубая лента Днепра. В 14 часов мы прибыли в село городище, которое находилось примерно в трех километрах от одной из крупнейших рек Европы. Само русло еще не просматривалось, зато уже хорошо было видно противоположный господствующий обрывистый берег, на котором теснились хатки-мазанки села Григоровка, где 48-му сп предстояло захватить плацдарм...»
Вторым рейсом, со следующей ротой, я переправился с несколькими связистами и двумя радистками с рацией. Над руслом реки опустился туман. Вражеские осветительные ракеты слабо мерцали. Только скрип уключин напоминал о тяжелых усилиях нашего перевозчика. Вот и противоположный берег. Наша лодка уткнулась носом в прибрежный песок. Мы прыгаем на берег, не промочив даже обуви. Овраг очень глубок. Его откосы можно преодолевать только на четвереньках. Поднимаемся на небольшое плато, впереди несколько строений села Григоровка.
Занимаем хату. Жители, видимо, в погребе. При свете трофейной плошки развертываем радио и телефонную связь. (...) Следующим рейсом прибывает командир и начальник штаба. Наступает рассвет. Подвергаемся бомбардировке сначала «юнкерсов»-пикировщиков, потом «хейнкелей». Меняем место командного пункта, передвинувшись севернее в незаметный с воздуха овражек с кустарником. Здесь спокойнее...»
Начальник штаба полка приказывает Лебединцеву бежать на КНП к командиру полка уточнить, где батальон, а по дороге исправить связь. Дальше Александр Захарович рассказывает о том, что не вошло в статью: «Я понимал, на что он меня посылает и куда придется идти через сплошной шквал разрывов. И мы пошли по проводу, сращивая перебои провода от разрывов. Вот и верховье большого оврага, поднимаемся на пригорок, где был окопчик кнп. Младший лейтенант связист Оленич вел огонь из ручного пулемета короткими очередями. Кузьминов (командир полка. — Примеч. авт.) и Бикетов (начальник артиллерии. — Примеч. авт.) стреляли из карабинов связистов, которые набивали запасные диски к РПД. Увидев меня, Кузьминов закричал: “Саша, как ты прорвался через эту стену огня и что вообще сейчас творится?” Телефонист только сообщил о прибытии в штаб, как провод снова перебило разрывом. Со штабом дивизии у командира тоже не было связи, как ее не было, видимо, ни у кого в таком аду. Впереди КНП танконедоступный овраг, откуда были слышны две команды: “форверст” и “фойер”. Но вражеская пехота тоже не лезла под пулеметный огонь (...) Очнулся от своих дум Кузьминов и решил послать меня с докладом об обстановке к командиру дивизии. Хотя он не знал, где наш батальон и что с полковой артиллерией. Он просил передать, что свой КНП они с начальником артиллерии не покинут, и будут отстреливаться до последнего патрона. Он просит командира дивизии открыть огонь артиллерии по этому скату. Говоря возвышенными словами, он вызвал огонь на себя, но, не имея связи, делал это через меня. Только вылез из окопа, как рядом раздался взрыв снаряда, и меня снова бросило в окоп. (...)
Я доложил комдиву о просьбе Кузьминова, и он потребовал указать его место на карте и на местности. Потом он спросил, где наш штаб. Я ответил, что здесь же на пригорке в промоинах, и он отпустил меня, наказав: немедленно на том берегу собирайте всех способных держать оружие и переправляйте их сюда. (...)
Убедившись, что я могу ходить, Ершов (начальник штаба полка. — Авт.) опять же поручил мне идти с отрядом на КНП командира и найти его живого или мертвого. Как ни странно, на месте КНП оказались только связисты. Один из них был убит и один ранен. Я спросил о судьбе командира полка, и Оленич сказал, что оба майора ушли к соседям для поддержания связи и не вернулись. Связь снова была наведена, и я доложил Ершову и в штаб дивизии майору Петрову о том, что командир был жив и где-то у соседей. На его КНП двадцать солдат под командованием Медведева».
Так куда же делись командир полка и начальник артиллерии?
«После того как они все же вернулись, командир дивизии наградил Кузьминова пощечиной и сказал: “А как же с вызовом артогня на себя? Смыть кровью!” Так что от штрафного батальона до звания Героя был один шаг. А так как наш полк и сам командир переправились на сутки раньше других частей на правый берег, то Кузьминов только один и подходил в кандидаты на Героя».
Спустя десятилетия Герой Советского Союза М.Я. Кузьминов напишет о том же, но по-своему: «Что делать? Ведь если фашисты возьмут высоту, они легко прорвутся в Григоровку, и весь плацдарм будет под угрозой ликвидации. После недолгих размышлений я приказал Бикетову вызвать огонь по нашему наблюдательному пункту. Майор внимательно посмотрел на меня и дал условный сигнал.
С НП артиллеристов запросили:
— Где ваш “первый”? — так условно именовался командир полка.
