Генерал Закутный 26 апреля по поручению Власова остался в Фюссенне вместе с группой членов КОНРа для связи с англо-американцами. 20 мая 1945 года он был задержан немецкой полицией…
Генерал Благовещенский в апреле 45-го был назначен Власовым представителем КОНРа для связи с союзными войсками. В конце мая он встретился с советскими офицерами в Пльзене и оставил им свой адрес…
Генерал Малышкин в апреле получил задание и полномочия от генерала Власова вступить в контакт с американским командованием для переговоров о предоставлении РОА политического убежища. 29 апреля вступил в переговоры с начальником отдела армейской разведки штаба 7-й американской армии, а 4 мая отправлен в лагерь Аугсбург.
Только 9 мая Малышкин был американцами интернирован.
Как писал А. Александров: «Большая часть группы генерал-майора А.В. Туркула сдалась союзникам в Зальцбурге, а полк М.А. Семенова “Варяг” — в Любляне. 12 мая 1945 г. в Клагенфурте Русский корпус полковника А.И. Рогожкина, принявшего командование после смерти генерал-лейтенанта Штейфона, сдался представителям 5-го английского корпуса генерал-лейтенанта Ч. Китли. 8 мая 1945 г. между Лиенцем и Обердраубургом 36-я английская моторизованная пехотная бригада приняла капитуляцию отдельного казачьего корпуса в Северной Италии генерал-майора Т.И. Доманова и казачьих беженцев (Казачий Стан). 9 мая 1945 г. в районе Каплице — Крумау сдались 26-й американской пехотной дивизии штаб и службы штаба ВС КОНРа, офицерский резерв, офицерская школа ВС КОНРа и мелкие части Южной группы власовцев. За сутки до этого, 8 мая 1945 г., не дождавшись приказа из штаба, перешел в Каплице в американскую зону оккупации полковник СТ. Койда с учебно-запасной бригадой в полном составе».
Отметим лишь, что большая часть «генералов» так называемого «КОНРа» или РОА занимались исключительно вопросами своего спасения.
Факты говорят только об этом и ни о чем больше.
В «Открытом письме правительствам Соединенных Штатов Америки и Великобритании», подготовленном «борцами со сталинским режимом» 11 мая 1945 года, говорилось: «Мы, солдаты и офицеры 600-й дивизии Русской освободительной армии Комитета Освобождения народов России; обращаемся к Верховному командованию англо-американских вооруженных сил и просим его довести это открытое письмо до сведения своих правительств.
Вооруженные силы Комитета Освобождения народов России состоят в основном из идейных борцов за освобождение своей Родины — России от большевизма, поработившего ее в 1917 г. Среди нас есть много солдат и офицеров, которые не прекращали борьбы против большевизма, начатой еще на полях Гражданской войны.
Но большевики своими политическими трюками и невиданным в мире сыском и террором давили все вооруженные восстания в Советском Союзе. Благодаря этому свержение власти захватчиков внутри страны оказалось невозможным.
Война между Германией и Советским Союзом всколыхнула народные массы.
Народ в виде протеста в начале войны переходил на сторону врага сотнями тысяч как из армии, так и мирное население.
Мы включились в борьбу совместно с Германией только потому, что она оказалась единственной страной, борющейся против СССР.
Мы пытались свергнуть власть московских захватчиков и, идя на борьбу совместно с Германией, мы нисколько не боялись порабощения нашей Родины национал-социалистической Германией, ибо последняя своей звериной политикой восстановила против себя весь русский народ, и мы прекрасно понимали, что при ненависти к немцам они, как внешняя сила, не удержатся в случае победы на наших необъятных просторах. Ненависть к национал-социалистической Германии появилась не только у находящихся в рядах РККА и гражданского населения СССР, но в еще большей степени была у тех, кто непосредственно побывал под их пятой в Германии. Эта ненависть как нельзя лучше была продемонстрирована в боях под Прагой и в Праге 6 и 7 мая сего года…»
Даже по этим строкам нетрудно понять, как легко люди могут менять свое мнение, свои слова, да и политические аргументы. Вчера они предали свою родину, сегодня предали своих хозяев, ну а завтра могли бы предать и новых.
Из Праги 1-я дивизия РОА двигалась по направлению на Пльзень в американскую оккупационную зону. С 8 по 11 мая Власов пытался договориться с командованием 3-й американской армии в Пльзене о предоставлении политического убежища.
«Вечером Власов и его группа достигли ближайших американских постов, и дружелюбный майор проводил их в Пльзень, где их приветливо встретил полковник, уверенный, что принимает делегацию Красной армии — о существовании РОА он просто ничего не знал, — пишет Н.Толстой. — Впрочем, недоразумение скоро выяснилось. Генерал, к которому наутро отвели Власова, отказался дать гарантии, что офицеры и солдаты РОА не будут выданы советским властям, и заявил, что американцы примут их только в том случае, если Власов и дивизия Буняченко готовы сдаться без всяких условий. Пока Власов решал, что делать, появился американский офицер. Он сообщил, что 1 -я дивизия РОА прибыла в близлежащий город Шлюссельбург, и предложил Власову присоединиться к Буняченко, осведомившись, достаточно ли бензина в генеральской машине».
Как сообщает далее Н. Толстой, 11 мая Власов узнал, что 1 -я дивизия стоит лагерем в нескольких километрах от города. По распоряжению американцев она сдала оружие, но в войсках сохранялся образцовый военный порядок. Власову объяснили, что войска США завтра должны покинуть этот район и пройти назад, за демаркационную линию, о которой договорились Эйзенхауэр и Жуков. Никаких инструкций по поводу сдавшихся русских не поступило.
Власову предложили самостоятельно пробраться к англичанам и попробовать вступить с ними в переговоры. Власов испытывал сильное искушение согласиться. В Шлюссельбурге уже начали появляться советские офицеры и чешские партизанские вожди, и он понимал, что промедление смерти подобно. Приехав в штаб к Буняченко, он разъяснил положение и предложил дивизии разделиться на небольшие группы и отойти назад вместе с американцами (как дивизию, американцы их в свою зону не пустили бы). Когда Власов вернулся в замок, ему сообщили, что из генерального штаба пришел запрос о местонахождении Власова.
— Так вы здесь или нет? — многозначительно спросил американец.
Вполне оценив его намек, Власов равнодушно ответил: «Я здесь».
В тот вечер, в семь часов, жители города услышали, как советские танки продвигаются через мелколесье. Буняченко приказал срочно уйти из деревни Гвоздяны, где расположилась дивизия, в окрестные леса. Советская танковая бригада остановилась всего в трех километрах от американской линии фронта, дорога была каждая минута. Сев в свой штабной автомобиль, Буняченко на огромной скорости понесся по дорогам…
Итак, 11 мая личный состав 1-й дивизии сдал оружие и расположился з районе Шлиссельбурга, что в 50 км от Пльзеня.
Власов все еще на что-то надеялся. 12 мая все сомнения были рассеяны: американское командование оставило Шлюссельбург, так как город передавался советским войскам, а переход демаркационной линии власовцам был запрещен. Оставалось одно: разойтись и пробиваться мелкими группами самостоятельно. В 12 часов Буняченко распустил дивизию, после чего колонна из семи автомашин в сопровождении американцев отправилась в Пльзень.
