3. Все без исключения советские горняки, работающие в любых местах использования военнопленных, должны быть направлены в соответствии со своей профессией, при условии замены, в горную промышленность через генерального уполномоченного по использованию рабочей силы».
Далее в документе следует 4-й пункт, в котором в очередной раз подтверждается использование оккупантами в качестве военнопленных абсолютно гражданских лиц:
«Мужчины в возрасте от 16 до 55 лет, захваченные в борьбе с бандами в зоне военных действий, фронтовых тылах, комиссариатах восточных областей, генерал-губернаторстве и на Балканах, отныне считаются военнопленными. То же самое относится к мужчинам этой категории во вновь завоеванных областях Востока.
Они должны отправляться в лагеря военнопленных, а оттуда на работу в Германию. Об учете членов их семей и дальнейшем обращении с ними начальник генерального штаба сухопутных сил и рейхсфюрер СС издадут каждый в пределах своей компетенции необходимые согласованные распоряжения…»
В феврале 1944 года Управление по распределению рабочей силы Германии издало распоряжение, в котором 104 английских военнопленных рабочей команды № Е-351, работающих на бумажной фабрике «Генрихсталь», должны были быть заменены 160-ю советскими военнопленными.
В самом распоряжении такая замена объяснялась довольно просто: «Пополнение команды до 160 человек английскими военнопленными невозможно, так как при осмотрах лагеря в течение последних месяцев представителями соответствующих военных округов было установлено, что имеющегося помещения едва хватает для 104 английских военнопленных, тогда как русских военнопленных оно без затруднений могло бы вместить 160 человек. Пополнить недостаток в рабочей силе, образовавшийся вследствие мобилизации рабочих и служащих предприятия в армию и естественной убыли, из местных ресурсов невозможно, так как таковых не имеется и в ближайшем будущем не предвидится…»
Стоит отметить, что этапов смерти для советского военнопленного было немало, но пройти их всем, по понятным причинам, никогда не удавалось. Сам момент пленения, движение в колонне в лагерь, голод, болезни, тяжелейший и изнуряющий труд, истязания и избиения — все это без всяких исключений можно назвать этапами смерти. Это была не просто неволя, а неволя под зверьми-оккупантами.
Итак, советские военнопленные прибывали в лагерь (шталаг), находящийся за границей: в Польше или в Германии.
Вновь прибывших размещали в специальном первом блоке, где держали в течение недели. Выживших после долгого переезда направляли в третий санитарный блок, где они проходили через душ и отделение обработки одежды, а затем их держали в карантинном блоке до трех недель.
Пленные размещались в бараке по 150—200 человек. Расположившись на голом полу, они принимали пищу и на нем же спали, разместившись ногами друг к другу.
После окончания карантина военнопленных регистрировали, заводя на них личное дело. Абсолютно на каждого заводилась учетная карточка. В ней указывались: фамилия, имя и отчество, вероисповедание, дата и место рождения, имя матери (гражданство), национальность, семейное положение, место последнего жительства, фамилия, имя и адрес близкого человека — для разных сообщений, в частности, о смерти. Отмечалось также состояние, в каком пленный доставлен в лагерь — здоровым, заболевшим или легко раненым, но способным работать. Указывалась гражданская специальность или профессия, род войск и номер войсковой части, в которых служил пленный, и военное звание. Записывали также рост, цвет волос и наличие особых примет. Кроме того, на карточке делали (снизу справа) чернильный отпечаток указательного пальца правой руки и приклеивали фотографию пленника размером 3x4 см (…). Перед фотографированием вешали на бечевке на грудь черную фанерную доску, на которой записывали мелом личный лагерный номер. Его стирали перед съемкой другого пленного. После фотографирования следовала выдача металлического жетона с личным номером, который полагалось всегда носить надетым на шее или на руке, как часы. Из воспоминаний Ю.В. Владимирова известно, что после регистрации пленных направляли на вещевой склад. Там выдавали целое и чистое, но ношеное нижнее белье с очень длинной рубашкой. Взамен тонких советских гимнастерок и брюк — галифе или полугалифе — пленные получали перекрашенные в темно-зеленый цвет старые (даже времен Первой мировой войны) немецкие и трофейные — французские, бельгийские, британские или другие — суконные мундиры и брюки, которые немцы предусмотрительно приберегли. Обычно наши люди не сменяли лишь добротные серые шинели и шапки-ушанки. Многим, однако, приходилось расстаться со своими изношенными старыми шинелями из тонкого сукна, которые зимой почти не грели. Таким же образом обстояло дело и с пилотками. Снимали и старую обувь, но вместо нее получали ботинки с деревянной не сгибающейся подошвой. Были в ходу даже деревянные колодки, доставляющие великие муки. Пленных обеспечивали чистыми, но чаще всего заштопанными хлопчатобумажными носками и коротенькими портянками. Каждому полагались полотенца и носовые платки, а к зиме — рукавицы.
На “новую” одежду пленного наносили при помощи трафарета и кисточки желтой, а нередко и красной масляной краской несмываемые и видимые издалека буквы “SU”. При этом буквы располагались следующим образом: на шинелях — только на спине; на мундирах — и на спине, и на левой груди; на брюках — на правом колене; на пилотках — на левой стороне. До середины 1942 года дополнительно на шинелях и пиджаках прикрепляли на спине над знаком “SU” красный треугольник, означавший, что этот человек является военнопленным. Аналогичный треугольник имелся на особых бумажных деньгах (немецких марках) разного достоинства, которые использовались, чтобы расплачиваться с военнопленными за работу. Такие деньги предназначались исключительно для покупки в лагерном киоске разной мелочи (иголок, ниток, расчесок, бритвенных лезвий, бумаги, карандашей, махорки и пр.) и торговли чем-то между собой. В 1943 году они были отменены. Зарплату в пределах от 10 до 20 марок (в зависимости от вида и тяжести выполненной работы) пленные получали раз в месяц. Обычно в начале его».
Направления в состав рабочей команды или в другие лагеря военнопленные ожидали в пятом блоке. Переведенные же в четвертый блок использовались немцами на работах в городе и в его окрестностях.
Примечательно, что в этих блоках уже имелся деревянный пол над бетонным основанием, электроосвещение, умывальник с водопроводной трубой, а также выгребной туалет…
Как пишет Ю.В. Владимиров, «направление на работу делалось по результатам прошедшей регистрации, и ожидание занимало разное время. Назначение производилось в зависимости от заказов на рабочую силу, поступавших из различных мест Германии и вне ее. Пленных направляли на угольные шахты, рудники и каменные карьеры, на строительные объекты (в том числе военные), на заводы и в сельскохозяйственные имения и т.д.
Многие военнопленные, обладавшие подходящим здоровьем, стремились как можно скорее определиться в рабочие команды, так как по месту работы был шанс получить дополнительное питание или что-нибудь своровать. Кроме того, привлекала возможность общаться с местным населением и видеть новые места.
