– Покинут! – изрёк дядя. – А не они сами, так другие хлынут.
Ну ты посмотри – какая чудесная у нас планета! Не зря же Чужие к нам прилетели…
Мартин огляделся и подтвердил, что планета у нас красивая, в
этом районе – особенно, а Чужие прилетели не зря. Но ведь, кроме вооружённой
экспансии, существует и мирный туризм, что они с дядей и подтверждают своим
примером…
Дядя возмущённо фыркнул. В юности он как раз служил в группе
советских войск в Чехословакии, потому слова Мартина воспринял как насмешку или
деликатный укор.
– Мартин, поверь старому хрычу. – В ту пору дядя ещё
хорохорился и с удовольствием называл себя стариком. – Не может быть дружбы и
добрососедства между двумя расами с таким огромным дисбалансом в развитии, таким
несходством культуры и психологии!
– Что-то подобное я читал в «Эксперте», – буркнул Мартин,
нарезая фазана.
– И пусть они нам только добра желают, – продолжал дядя, –
но откуда нам знать, каково их добро? Мы ведь тоже чехам только добра желали…
все удивлялись, чего они от нашего добра нос воротят…
– А это я где только не читал, – заметил Мартин.
– Эх, Мартин, – провожая взглядом симпатичную официантку лет
двадцати, горестно сказал дядя. – Ты молодой, ты ещё многое увидишь. И
убедишься, что я прав. Когда твои личные интересы, твои персональные мечты не
совпадут с планами ключников.
Мартин промолчал. После возвращения с курорта, где дядя
вроде как лечил печень, запивая минералку пивом, а Мартин пил пиво, не
пренебрегая минералкой, он как раз собирался пройти Вратами и посмотреть на
какой-нибудь чужой мир… неопасный, конечно, откуда люди уже возвращались… тем
более что один случайный знакомый, удачливый бизнесмен, готов был заплатить
немалые деньги за экзотические вещи с чужих миров…
Так что пока Мартин считал ключников благом, их прилёт –
огромной удачей, а предложенные людям технологии – прорывом в счастливое будущее.
– Рано или поздно… – наворачивая на вилку фиолетовые
капустные плети, сказал дядя. – Рано или поздно ты поймёшь. Тогда позвонишь
мне, если ещё жив буду, и скажешь: «Дядька, ты был прав…»
…Мартин поднялся, опираясь на ружьё. В душе было пусто и горько.
– Здесь нет телефона, дядя, – прошептал он. – Но ты был
прав.
Он подогнал снаряжение. Ружьё подвесил на пояс наподобие
шпаги – благодаря короткому стволу это выглядело естественным.
Ключники не появлялись. Никто не появлялся. Мартина
старательно игнорировали.
Он прошёл по коридору, заглядывая во все встречные комнатки.
Обнаружил двух деловитых дио-дао, занятых разговором, чету гуманоидов
незнакомой расы – на Мартина они уставились с таким испугом, что тот предпочёл
выйти и не пугать туристов-новичков.
И лишь на веранде, уже вдохнув прохладный пьянящий воздух
Талисмана, Мартин увидел ключника.
Одного-единственного.
Старого сгорбленного ключника, чья левая рука заканчивалась
беспалой культёй. Первый раз Мартину довелось увидеть ключника-инвалида.
И ключник этот ждал Мартина.
Ярость уже ушла, переплавилась в тоску и глухую обиду.
Мартин подошёл к ключнику, заглянул в глаза. Спросил:
– Зачем?
Ключник молчал. Подслеповато щурился, глядя на человека.
– Если вы не могли спасти Ирину… – прошептал Мартин. – Если
знали, что она исчезнет…
– Мы не боги, – сказал ключник. – И если мы видим дальше,
это ещё не значит, что мы видим всё.
– Так ты отвечаешь? – спросил Мартин. – А, ключник? Ты
поговоришь со мной? Ты развеешь мою грусть и одиночество?
Но ключник молчал.
– Кто я для вас? – спросил Мартин. – И что для вас
человечество? Чего вы боитесь? К чему стремитесь?
– Талисман ждёт тебя, – сказал ключник.
– Если я найду, как вас уничтожить, – сказал Мартин, – я вас
уничтожу. Это угроза.
– Найди, – просто сказал ключник.
И исчез.
А Мартин побрёл к сходу с веранды.
К белой пене облаков, лижущих ступени Станции.
Облаков, ползущих по чёрным зеркальным скалам, что редкими
айсбергами выглядывали из белой равнины. Белых облаков под фиолетовым небом,
прибитым над планетой крошечным, раскалённым добела гвоздём солнца…
Это было словно в детском мультфильме, где можно бегать по
облакам, кувыркаться в упругой вате и лепить из пара снежки. Мартин знал, что
сказок не бывает, что если странная субстанция Беззара держит человеческое
тело, то облака Талисмана на такие фокусы не способны.
И всё-таки, опуская ногу на плотный белый туман, он задержал
дыхание – будто ожидая, что облако выдержит его вес.
Туман разошёлся – как и положено приличному туману.
Мартин стал спускаться, чувствуя под ногами всё те же
ступеньки. Туман поднимался всё выше, пока не дополз до подбородка. Тогда
Мартин на миг остановился. Вокруг простиралось холмистое белое поле, медленно
ползущее по воле ветров. Ослепительная точка солнца жгла макушку. В поле зрения
было не меньше десятка скал – самая высокая поднималась над облаками метров на
сто, и в ломаных чёрных зеркалах отражалась Станция с нервно подмигивающим
маяком.
Станция была нестандартная и очень красивая, похожая на
маленький замок из чёрного камня с крытой белой черепицей крышей.
Что ни говори, а ключники отличались хорошим вкусом…
Как был бы счастлив Мартин, окажись с ним рядом Ирина! Как
хорошо было бы подурачиться, фотографируя друг друга по горло в облачном
молоке, изображая, будто и впрямь идёшь по облакам, ловя удачный ракурс – к
примеру, отражение Станции в зеркальной скале… Как жутко, но сладостно было бы
вместе входить в пену облаков, держаться за руку, слышать дыхание друг друга…
Но Ирины – его Ирины – больше не было во Вселенной.
Она не просто умерла, она исчезла. Её стёрли невидимым
курсором, словно опечатку, словно лишнюю букву, случайно возникшую на мониторе
жизни.
Осталась лишь память. Тепло её руки всё ещё грело ладонь
Мартина – так ноет ампутированная конечность, не желая смиряться со смертью…
Мартин окинул Станцию ненавидящим взглядом.
И шагнул, окунаясь в облако с головой.
Это ничуть не походило на какие-нибудь многократно воспетые
лондонские туманы… впрочем, Мартину никогда не удавалось застать Лондон в
тумане. Но и на привычный туман, что стелется осенью по перелескам Подмосковья
или прицельно стекается к аэропортам, облака Талисмана не походили. Они
мгновенно скрыли от Мартина маленькое злое солнце, но остались светлыми, почти
светящимися – будто идёшь в облаке жидкого света. И ещё – почти не
чувствовалось сырости. Сухой пар, как от испаряющейся углекислоты, но при этом
тёплый…
