Кадрах заёрзал, но смолчал.
– Итак, чего же хочет достичь Ирина на нашей планете? –
продолжал Ди-Ди. – Разгадать тайну тайн! Узнать, причём на уровне фактов, а не
веры, есть ли Бог. Каким образом? Одной из особенностей всех крупных религий
является то, что существование Бога, пускай и проявляющего Себя чудесами,
нельзя доказать. Чудеса либо невозможно документировать и они убедительны лишь
для отдельного индивидуума, либо они поддаются фальсификации и могут быть объяснены
естественными причинами, либо отнесены в прошлое так далеко, что их невозможно
проверить. Ходил ли по планете Земля сын Бога? Явился ли геддарам во плоти
ТайГеддар? Всё это вопрос веры, а не науки.
Мартин заметил, что Кадрах готов взорваться, и быстро сказал:
– Это естественно. Если бы существование Бога можно было
убедительно доказать, то это отнимало бы у разумных существ свободу воли…
огромную часть свободы воли.
– Конечно, – невозмутимо кивнул дио-дао. – Мы тоже не можем
представить убедительных доказательств своей религии. Да, мы храним память
предков, но с каждым поколением она уходит всё дальше и дальше… что я вижу,
когда глазами своего далёкого предка вижу старца дио-дао на вершине скалы?
Возможно – Несущего Надежду, пророка, прикоснувшегося к Божеству. А возможно –
обычного наблюдателя армии, ожидающей врага… или пастуха, высматривающего
заблудившееся стадо? В моей памяти лишь краткий миг, и я не знаю правды. Мои
потомки вообще не увидят эти скалы и этого старца. Итак, для женщины пригодится
лишь та религия, которая предоставляет верующему явные и недвусмысленные
доказательства существования Бога.
– Такие есть? – с иронией спросил Мартин. – Любая религия,
которая способна творить чудеса по заказу, мгновенно завоевала бы Вселенную.
– А мы проверим, – спокойно сказал Ди-Ди. – Мы отправимся в
Долину Бога. Мы придём в институт теологии. Объясним цель своего визита и
попросим совета.
– Как всё просто, – фыркнул геддар. – Придём, попросим,
увидим. А ваши учёные, выходит, знали о такой возможности, но не пытались
произвести эксперимент.
– Посмотрим, – улыбнулся дио-дао. – Идёмте, друзья! Двадцать
минут до отправления поезда.
* * *
Есть что-то удивительно смешное в сходстве разных рас – куда
более, чем в различии. Мартин мог поклясться, что самой смешной вещью на свете
является маленький заварочный чайник догари, который он однажды увидел в
инопланетном трактире. Немало весёлых минут доставляло ему телевидение Чужих –
по крайней мере тех рас, что имели телевидение. Ну а инопланетные рекламные
ролики (некоторые цивилизации тоже страдали этим пороком) уже многие годы
служили верным подспорьем юмористов.
Поезд дио-дао был восхитительно нелеп – не сам по себе, а
своим контрастом с дорожными путями.
Верные своей традиции до конца модернизировать старое,
прежде чем заменить его новым, дио-дао сохранили на планете транспортную сеть,
построенную ещё тысячи лет назад. Древние просёлочные дороги были выложены
камнем, потом – забетонированы, потом – обзавелись тремя широкими рельсами,
иногда металлическими, а иногда – из удивительно прочного дерева. Сотню лет
назад по этим рельсам забегали паровозы, потом их сменили (но до сих пор – не
все) сверкающие локомотивы на электрической тяге.
Сейчас перед куполом вокзала ждал экспресс, которого не
постыдились бы и аранки.
Три длинных сигарообразных вагона из полупрозрачного
пластика не стояли, а висели над рельсами. Их соединяли тамбуры из прозрачного
материала, похожего на смятый целлофан. Видимо, все вагоны были моторными – они
ничем не отличались друг от друга. У широко открытых дверей стояли дио-дао в
строгих чёрных накидках.
Рельсы возле вокзала были деревянными.
Кадрах остановился и сказал:
– Он висит в воздухе.
– Да, – подтвердил Ди-Ди.
– Магнитное поле? – спросил геддар с надеждой.
– Антигравитация.
Геддар снова испустил шипящий звук, потряс головой:
– Я слышал, но не верил… Вы умеете контролировать
гравитацию? Так же, как аранки?
– Иначе, но умеем, – с достоинством ответил дио-дао. –
Поспешим, друзья.
Проводнику у дверей последнего вагона Ди-Ди предъявил
какие-то документы, Мартин и Кадрах – свои временные паспорта. Формальностей
оказалось на удивление мало – пять-шесть вопросов, касающихся в основном
кулинарных предпочтений и переносимости перегрузок, после этого человек и
геддар получили по анкете, которую разрешалось заполнить в пути. Анкета была
небольшая, всего на восьми страницах.
После этого им позволили пройти в вагон.
Дио-дао явно не путешествовали в поездах на длинные
дистанции. Здесь не было ничего, напоминающего купе, а уж тем более – спальные
места. Широкий проход в центре вагона, вдоль него – развёрнутые друг к другу
кресла, не слишком-то удобные для гуманоидов. Стены вагона были будто из
мутного, дымчатого пластика, лишь кое-где бессистемно располагались окна. Пол
устилало ворсистое покрытие. Всё было выдержано в мягких бежевых тонах, даже
светильники забраны в плафоны из бледно-коричневого стекла.
– Здесь мы и будем путешествовать, – объявил Ди-Ди. – Будьте
как дома, друзья!
Мартин в недоумении огляделся. Они оказались единственными
пассажирами вагона.
– Этот вагон прицепили для нас, – смущённо сказал дио-дао. –
Простите мой народ, он приветлив к чужакам, но всё же не стремится к близкому
контакту. Быть может, если в других вагонах не хватит мест, к нам подсядут…
– Сколько тебе это стоило? – спросил Мартин прямо.
– Много, – признался Ди-Ди, отводя глаза. – Не беспокойся.
Это мой долг. К тому же приключение обещает быть интересным.
– Нам очень повезло, что Рождённый Осенью был твоим другом,
– кивнул Кадрах. – Спасибо, маленький дио-дао.
Кенгуру склонил голову.
– Мы скоро отправляемся? – поинтересовался Мартин.
Геддар мягко похлопал его по плечу:
– Ты шутишь, друг. Оглянись!
Мартин огляделся.
Движение совершенно не ощущалось, но вагон уже нёсся над
рельсами, всё наращивая и наращивая скорость. Километров триста в час… может
быть – чуть больше.
– Дождавшийся… Ди-Ди, скажи, к чему этому поезду лететь над
рельсами? – спросил Мартин. – Он же их не касается.
– Всё очень просто, – объяснил дио-дао. – Для безопасности,
чтобы не врезаться в деревья, неровности рельефа, крупных животных или
неосторожных граждан.
– Но не проще ли было подняться выше, метров на десять –
пятнадцать над землёй?
