– Мы не очень любим летать, – признался Ди-Ди.
– В космос вы летаете, – не сдавался Мартин.
– Так это совсем другое дело, – удивился дио-дао. – Совсем
другое!
Кадрах вмешался в разговор:
– На их планете не существует птиц и летающих насекомых,
друг мой. Раса дио-дао страдает страхом высоты.
– Знаешь, Кадрах, – заметил Мартин, – у меня такое ощущение,
будто ты знаешь о дио-дао не меньше меня. Но твои знания односторонни. Только
негатив.
Кадрах тихо засмеялся:
– Пусть это не обидит нашего маленького провожатого, но это
правда. Когда ключники пришли на нашу планету и геддары принялись познавать
Вселенную, мы долго искали, с кого брать пример. Мы не делали различий между
гуманоидами и самыми причудливыми формами жизни. Но так уж получилось, что
наиболее симпатичны нам люди и аранки. О других расах я знаю в основном то, что
мешает сотрудничеству и дружбе.
– Я не обижен, – сказал дио-дао. – И для нашего народа люди,
а уж тем более геддары не являются любимыми расами. Но это не мешает
исключениям. Давайте поедим, друзья? Нам предстоит долгий путь.
Поезд мчался на север. Они находились в южном полушарии
планеты, и с каждым часом за окнами становилось всё теплее. Снега исчезли, потянулись
каменистые равнины, потом – поросшие низким кустарником поля – явно
возделанные, ухоженные. С неба ушли свинцовые тучи, да и само оно просветлело –
от бурой зелени к чистому зеленовато-голубому. Иногда мелькали за окном
небольшие посёлки, трижды поезд останавливался у крупных городов.
В их вагон так никто и не вошёл.
Ди-Ди почти непрерывно ел. Мартину даже стало казаться, что
дио-дао растёт прямо на глазах – стоит отвести на минутку взгляд, как он
немножечко вытягивается. У этой расы не было детства, не было, по сути, и
старости. Мартин не раз слышал сравнение человеческой жизни с горением, так вот
жизнь дио-дао не горела, она взрывалась.
А за окнами становилось всё теплее.
Плантации кустарника сменились полями каких-то злаков, потом
– пастбищами, где бродили откормленные двуногие животные, чем-то напоминающие
вставших на задние ноги коров. Вся жизнь на Мардж строилась по одному и тому же
принципу, все животные жили не более полугода, все росли в сумках и обладали
наследственной памятью.
Грустная планета…
Мартин устроился в кресле как мог удобнее, закрыл глаза и
попытался подремать. В кресле напротив дио-дао, жуя что-то напоминающее чипсы,
читал книгу – самую обычную, бумажную, очень похожую на земную.
– Что читаем? – не удержался Мартин. Дио-дао, вероятно, не
любили терять зря времени. Если Дождавшийся Друга пойдёт по стопам отца и
займётся правоохранительной деятельностью, то ему придётся в очень быстром
темпе изучить многочисленные кодексы дио-дао.
– Да, взял романчик в дорогу… – Ди-Ди смутился. – Это
беллетристика. Вымысел.
– О чём? – заинтересовался Мартин. В прошлый визит он как-то
не слишком интересовался культурой дио-дао, сосредоточившись на выполнении
законов и обычаев.
– Это про одного дио-дао, его имя – Желающий Большего. Он
хотел жить долго и заключил сделку с дьяволом. Каждые полгода ему требовалось
убить и сожрать какого-нибудь юного дио-дао, после чего он снова становился
молодым и мог выдать себя за собственного сына. Но работник полиции, Помнящий
Былое, заподозрил его после одной случайной встречи… он свято хранил память
предков и смог узнать преступника, с которым сражались ещё его отец и дед…
Дио-дао замолчал. Спросил:
– Очевидно, сюжет звучит наивно для существа, живущего
десятки лет?
– Почему же? – не согласился Мартин. – У нас тоже есть
подобные сюжеты, только наши преступники хотели не долгой жизни, а бессмертия.
– Это трудно себе представить… – задумчиво произнёс Ди-Ди. –
Расскажи какую-нибудь человеческую книгу на эту тему?
Мартин подумал и принялся пересказывать «Портрет Дориана
Грея». Дио-дао оказался благодарным слушателем. Уже вскоре после того, как
портрет несчастного Дориана принялся стареть вместо него, на глаза Дождавшегося
Друга навернулись слёзы. Финал он принял со стоическим спокойствием, но явно
был потрясён.
– Очень глубокая философия, – сказал он. – Очень. Эту книгу
не переводили на туристический?
– Я вообще не слышал, чтобы книги переводили на
туристический.
– Зря, – убеждённо произнёс Ди-Ди. – Потрясающая история! Её
создатель наверняка пользовался всеобщей любовью и был учителем морали?
Мартин замялся:
– Как тебе сказать… если честно, то с любовью и моралью у
него были проблемы… полагаю, тебе трудно понять ситуацию, но…
К счастью, дио-дао больше интересовала не личность
злополучного Уайльда, а новые сюжеты на волнующую его тему. Мартин пересказал
ему «Шагреневую кожу», которая произвела чуть меньшее впечатление, потом
принялся за фантастическую литературу.
Тут у дио-дао произошёл лёгкий нервный срыв. Совершенно
спокойно воспринимая концепцию художественной литературы и вымысла, он
отказался понимать, что такое выдуманное будущее. Сочинять истории, по его
мнению, можно было лишь о прошлом. Будущее как полигон для фантазий он
представить себе не мог. Очень и очень осторожно, отталкиваясь от «фантастики
ближнего прицела» и приводя апокрифический пример с изобретением молотка на
атомной энергии, Мартину удалось донести до него смысл земной фантастической
литературы.
– Но ведь эти истории в большинстве своём не сбываются! –
возбуждённо спорил с ним Ди-Ди. – Разве предвидел кто-нибудь на Земле приход
ключников?
Мартин пожал плечами.
– Тогда в чём их ценность? Это ведь пустая трата времени!
Признаться, что люди порой не знают, куда девать время и
заполняют свою жизнь играми, книгами, фильмами и совершенно бессмысленными
хобби, Мартин не мог.
– Нет, это расширяет границы восприятия, – сказал он. –
Читая про тот или иной вариант будущего, человек видит его плюсы и минусы, а
значит, может принять меры к его достижению или предотвращению.
Ди-Ди погрузился в глубочайшую задумчивость.
– А ещё придуманное будущее позволяет человеку глубже и
яснее представить проблемы настоящего. Так же, как и в обычной художественной
литературе, – добил его Мартин.
– Это надо обдумать, – кивнул дио-дао. – Тут есть зерно. Мне
кажется, вы любите такие книги, потому что надеетесь, хотя бы немного, дожить
до придуманного будущего. Нам сложнее. Мы знаем, когда умрём. Мы живём недолго…
относительно недолго, разумеется… но всё-таки…
