Мартин подошёл к арке – и в полном ужасе оглядел открывшийся
вид.
Долина тянулась вдаль километров на десять – пятнадцать,
достигая в ширину не более трёх. Но всё это пространство было сплошь застроено
причудливыми строениями. Глаза невольно искали хоть что-нибудь знакомое, лучше
– золотые маковки церквей или хотя бы католические соборы, минареты, пагоды и
синагоги. Но взгляд натыкался на круглое каменное строение посреди искусственно
созданного болотца, на тянущийся к небу шпиль, увенчанный серебристыми
стрелами, на колесо подъёмника над шахтой, на исполинскую статую, изображающую
размахивающего клешнями омара, на спирально закрученный акведук, по которому
лениво текла вода, на огонь, пылающий в исполинской чаше. Более мелкие строения
терялись в вечернем сумраке.
– Где он, эфес ТайГеддара? – воскликнул Мартин.
Подошедший к нему дио-дао молча указал куда-то вправо.
Мартин проследил за рукой – и увидел вырастающее из склона горы строение. Более
всего оно походило на стилизованный сжатый кулак, сложенный из камня. Кулак
сжимал что-то вроде гарды или эфеса. Вместо лезвия из эфеса бил в небо узкий
луч света.
– Насколько всё буквально… – пробормотал Мартин. – Спасибо,
дио-дао.
И он побежал, предоставив охранникам долины смеяться дальше.
К вечеру Долина Бога оживала. Видимо, так повелось у
большинства рас – встречать и провожать солнце мистическими ритуалами. Пламя в
огромной чаше стало менять цвета и пульсировать, будто поддуваемое незримыми
мехами. Кое-где заработали фонтаны. Над угрюмым строением, не имеющим ни
дверей, ни окон, взмыла в небо и закружила стая птиц, размером и повадками с
голубей, но с окраской колибри.
И – звуки!
Били незримые барабаны, им гулко вторили гонги.
Пронзительный рёв труб, визг клавесина, агония скрипок и перебор струн. Дальний
перезвон колоколов, органные трубы, спиричуэлс под визгливую фисгармонию, хруст
ломающегося стекла и гул турбин…
И – голоса!
Раболепные и гордые, ласковые и угрожающие, молящие и
требующие, благословляющие и проклинающие; голоса на тысяче языков; голоса,
заставляющие желудок подпрыгивать к горлу; голоса, сверлящие череп;
отзывающиеся болью и уносящие тревогу…
И запахи!
Сладкий аромат благовоний, горький дым горящих трав,
омерзительная вонь тлеющей органики… Запахи дурманящие, запахи будоражащие,
запахи пронзительные, запахи успокаивающие, запахи знакомые и запахи, чуждые
человеку… Запахи природные, запахи едко-химические; запахи ровные, будто линия,
запахи невнятные и смешанные, будто расплывшееся в воздухе пятно…
И – дио-дао в дверях храмов и святилищ!
Дио-дао в мантиях и сутанах, накидках и костюмах, перьях и
шкурах, обнажённые и раскрашенные, застывшие неподвижно и бьющиеся в танцах
странной ритмики, шагающие и прыгающие, разглядывающие Мартина и вперившие
взгляд в небеса…
Мартин бежал между храмами, по узким бетонным дорожкам, всё
время разветвляющимся и меняющим направление. Эфес ТайГеддара был всё ближе и
ближе, но путь к нему преграждал канал, в котором безмолвно застыли обнажённые
дио-дао, полощущие ладони в воде. Мартин прыгнул в холодную воду и перешёл
вброд неглубокий, по грудь, канал. Дио-дао смотрели на него, но не произносили
ни слова.
Карабкаясь по каменистому склону – вверх не вели никакие
дорожки, Мартин подбежал к проёму, ведущему в эфес ТайГеддара. Дверей не было,
лишь занавеска из тонких металлических нитей. За зыбкой завесой плясали
отблески красного света, доносились голоса – на туристическом наречии!
– Стойте! – крикнул Мартин, вбегая в храм геддаров. –
Стойте!
Они и так все стояли. Двое дио-дао в одеждах геддаров –
будто ожившая карикатура, ехидная и удачная. И человеческая женщина – Ирина
Полушкина, совершенно обнажённая, с горкой одежды у ног. В руках дио-дао были
мечи геддаров, выплавленные из керамических нитей, и вся картина живо напомнила
Мартину обложку какой-то убогой фантастической книжки, в очередной раз
эксплуатирующей тему «красавица и чудовище».
– Не трогайте её! – снова крикнул Мартин. И только тут
заметил, что Ирину никто не держит, а дио-дао сжимают мечи не за рукояти – за
лезвия. Если не допустить, что они собирались отдубасить девчонку рукоятями, то
Ирине ничего не угрожало.
– Ты взволнован и расщеплён, – очень спокойно сказал один из
дио-дао, переводя взгляд на Мартина. Миг – и его меч скользнул в ножны за
спиной. – Что тебя тревожит?
– Не слушайте девчонку, она придумала глупость, – быстро
сказал Мартин, подходя к Ирине.
– Мартин, я не просила ваших советов… и вашей помощи! –
гневно воскликнула Ирина.
Мартина уже ничуть не удивляло, что девушка его узнала. Он
молча схватил её за руку, оттащил от дио-дао на пару шагов. Повторил:
– Её предложение – ошибка. Нельзя…
– Откуда тебе известно, что я предлагала? – спросила Ирина.
– А откуда ты знаешь, кто я такой? – парировал Мартин.
Девушка осеклась, а Мартин снова обратился к священникам: – Девушка
погорячилась, ТайГеддар не оживит её…
– Конечно же, не оживит, – кивнул дио-дао в одежде цвета
лазури. Кивнул своему товарищу, одетому в салатные цвета, тот тихо отошёл в
сторону. – Никто и не собирается её убивать. Успокойся. Сосчитай про себя до
двенадцати, повторяя при каждой цифре «Тай!».
Каким бы нелепым ни был совет дио-дао, но Мартин ему
последовал. И начал считать про себя: «Один – Тай! Два – Тай!».
Кажется, только сейчас до Ирины дошло, что она оказалась
голышом перед мужчиной своей расы. Она дёрнулась, но Мартин держал её крепко.
Тогда Ирина замерла, выпрямилась, будто юная фотомодель, без стеснения
позирующая для «Плейбоя». Правильно сделала, конечно, нет ничего более
нелепого, чем обнажённая женщина, пытающаяся прикрыться ладонями.
«Три – Тай! Четыре – Тай!» – мысленно произнёс Мартин,
оглядываясь. С мокрой одежды текло на мозаичный каменный пол, но дио-дао
вежливо не замечали этого.
Внутри храм геддаров казался довольно маленьким. Почти
круглой формы, стены драпированы алым бархатом, никакого алтаря или икон. Лишь
на куполе невысокого потолка Мартин заметил роспись, но такую абстрактную, что
угадать изображение не представлялось возможным. Свет, тени, неясные силуэты…
«Пять – Тай! Шесть – Тай! Семь – Тай!»
Мартин сжал запястье Ирины ещё крепче. Посмотрел ей в глаза.
Девушка выдержала взгляд, даже наградила его презрительным взмахом ресниц.
«Восемь – Тай! Пороть! Девять – Тай! Оставить без сладкого!
Десять – Тай! Одиннадцать – Тай! Отобрать всю косметику! Двенадцать – Тай!»
– Почему ты раздета? – спросил Мартин и с удовольствием
увидел, что Ирина покраснела.
