– «Дающая жизнь не встанет под тенью моей, понёсшая жизнь не
войдёт в эфес меча моего!» – парировал Кадрах. – Ты беременна!
– Я не женщина! – рявкнул дио-дао. – Я служитель третьей
нити меча, имя моё Корган, я живу во славу ТайГеддара!
– Ты хуже женщины, ибо наделена лживым умом! – закричал Кадрах.
– Ты беременна, ты гермафродит, эфес осквернён!
– Отсеки свой гнев, Кадрах!
– Шиидан! – взвыл Кадрах и неуловимым движением выхватил
мечи.
Вот теперь Мартин позволил себе застонать вслух. Впрочем,
это не помешало ему сгрести Ирину в охапку и броситься в дальний угол храма.
Кадрах и дио-дао по имени Корган стояли друг напротив друга.
Корган тоже достал меч, а во взгляде его читалась искренняя ярость неправедно
обвинённого.
Теперь ни Кадрах, ни Корган не заботились о том, чтобы
говорить на туристическом. Впрочем, разговаривали они недолго.
– Аш гаррза-хра Тай, анжар Шиидан, Кадрах! – выкрикнул
священник, и Мартин подумал, что называть геддара по имени было, быть может,
самой большой его ошибкой. Последней каплей в чаше гнева Кадраха. Геддар не мог,
никак не мог признать за «фальшивым священником» право говорить с ним как
равный…
– Аш Шиидан-кхан! – рявкнул Кадрах.
Ирина шевельнулась в объятиях Мартина и тихо сказала:
– Всё… раз уж он назвал его собакой дьявола…
Мечи скрестились.
Быть может, принявший священство геддаров дио-дао и впрямь
хорошо владел оружием. Быть может, он действительно постиг тайное искусство
плетения меча из расплавленных каменных нитей.
Но по сравнению с профессиональным палачом геддаров у него
не было шансов. Дио-дао вообще не использовали режущее оружие – их рукам куда
лучше подходило дробящее и метательное, вроде булав и пращей.
Уже на третьем ударе Кадрах выбил у дио-дао меч. На секунду
замер, провожая отлетевший к стене клинок взглядом – будто поражённый тем, что
ему не удалось перерубить меч. Обезоруженный Корган не пытался бежать – гордо
вскинул голову, глядя прямо в лицо геддару, а губы его что-то беззвучно
шептали…
Мечи взвизгнули, рассекая воздух, и кровь залила лазурные
одежды дио-дао. Мартину показалось, что вначале Кадрах собирался отсечь
священнику голову, но в последний миг передумал – и нанёс два удара в грудь.
Видимо, это была более позорная смерть, которой только и достоин пособник
дьявола.
– Твой эфес очищен, ТайГеддар! – воскликнул Кадрах. Двумя
быстрыми движениями вытер мечи об одежду Коргана, спрятал их в ножны. Второго
священника, застывшего в стороне и не вмешивавшегося в схватку, он словно и не
замечал. Видимо, потому, что тот не был беременным.
– Что ты наделал, Кадрах, – прошептал Мартин, вставая. – Что
ты наделал…
Геддар сурово посмотрел на него:
– Прости, друг. Тебе стоило уйти. Я не мог не покарать
осквернителя эфеса.
Он подошёл к Мартину и Ирине, протянул девушке руку:
– Вставай. Я друг Мартина и рад спасти тебя.
– Убийца, – прошептала Ира. – Жестокий убийца!
Геддар вздохнул и убрал руку. Сухо сказал:
– Всё-таки и ваши самки не совсем разумны… Выведи её отсюда
и заверни в одежды, друг Мартин. Я ещё должен буду помолиться в очищенном
храме.
Мартин не ответил. Он смотрел на тело Коргана – уже не
совсем неподвижное.
Из окровавленных складок одежды выползал детёныш.
Совсем маленький – будь это человеческий малыш, Мартин счёл
бы его двух-трёхлетним.
Толстая пуповина тянулась за ним – и пульсировала, дрожала в
бешеном ритме, будто туго натянутая струна. Глаза детёныша были широко открыты
– и не мигая смотрели на Кадраха.
Будто почувствовав этот взгляд, Кадрах обернулся. Вскинул
было руки к мечам – и бессильно уронил их. Прошептал:
– Храм осквернён навсегда…
Ирина привстала, увидела детёныша – и, вскрикнув, прижала
ладони к лицу. Зрелище и впрямь было несимпатичное.
Детёныш приподнялся, встал на сильные задние лапы. Задумчиво
перевёл взгляд на пуповину. Пульсация стихала. По сизому канатику будто
пропихивались в тело детёныша последние крупные сгустки.
Потом губы детёныша разомкнулись, и слабый голос сказал:
– Исполнилось обещанное ТайГеддаром… я погиб и воскрес в
новой плоти.
Священник в одеждах салатного цвета упал на колени.
– Ты не воскрес! – заревел Кадрах. – Ты перекачал всю свою
память в детёныша! Ты глумишься над верой, ты снова глумишься!
Он вырвал мечи из ножен.
– Не смей!
Мартин не заметил тот миг, когда Ирина подхватила с пола меч
священника. Он попытался её перехватить, но руки скользнули по голой коже, и
девчонка вырвалась, а Мартин, поскользнувшись на окровавленном камне, упал к её
ногам. Удар Ирины был неумелым и неуклюжим, так замахиваются палкой, а не
мечом, и геддар, конечно же, почувствовал нависшее над головой лезвие. Он
повернулся, оскалился – Мартин почувствовал, каких сил стоит геддару
сдержаться… но он всё-таки сдержался и не ударил Ирину – лишь подставил свои мечи
под её клинок.
Меч священника скользнул по мечам Кадраха – и перерубил один
из них у самой рукояти. Клинок вошёл геддару в плечо, легко рассекая одежду и
тело.
– Мамочка… – выпуская меч из рук, прошептала Ирина.
Клинок так и торчал из тела геддара, кровь толчками била из
раны. Геддар задумчиво смотрел то на рану, то на свой перерубленный меч. Разжал
ладонь – эфес с обломком лезвия упал к его ногам.
– Я не хотела… – прошептала Ира.
– Ты лишь была мечом ТайГеддара… – сказал геддар. И рухнул
на колени.
– Прости! – выкрикнула Ирина, склоняясь над Кадрахом. –
Прости меня!
Мартин видел, как это произошло, но уже не мог ничего
сделать.
Ноги Ирины скользнули по крови, она упала – успев опереться
на руку, но всё же нависнув над геддаром.
Над геддаром, так и не выпустившим из рук второй меч.
На спине Иры будто вспух бугорок. Помедлил чуть – и лопнул,
выпуская острие меча и совсем немного крови. Девушка слабо пискнула.
– Нет… – простонал геддар. Последним усилием он стащил Ирину
с меча, умоляюще посмотрел на Мартина. Прошептал: – Я не хотел! Я не делал
этого!
Скользя в крови и даже не пытаясь подняться на ноги, Мартин
на карачках подполз к ним. Подхватил Иру из рук геддара.
