И когда Мартин вошёл в Станцию ключников, он мысленно
простился с Ди-Ди так же, как с Ириной Полушкиной.
– Здесь грустно и одиноко, – сообщил маленький, весь
какой-то скособоченный ключник. Раньше Мартину не доводилось встречать среди
ключников калек, но всё когда-то происходит впервые. – Поговори со мной,
путник.
– За мной долг, – сказал Мартин.
Против ожидания, он не чувствовал ни ненависти, ни хотя бы
неприязни к ключникам. Возможно, он не был уверен в их вине. А может быть,
злиться на ключников – так же нелепо, как злиться на ураган или эпидемию…
Ключник кивнул:
– Я знаю. «Для чего-то маленького, жалкого, наивного, что не
было ни телом, ни душой, ни талантом, – вот для этого, составлявшего личность
мужчины, смысла так и не было. Он попробовал всё сразу – верить, любить,
радоваться жизни и творить. Но смысл так и не нашёлся. Более того, мужчина
понял, что среди немногих людей, ищущих в жизни смысл, никто так и не смог его
найти».
Мартин кивнул, и маленький ключник, пьющий из высокого
бокала жидкость, подозрительно похожую на молоко, улыбнулся ему.
– Человеку пришлось пройти ещё много дорог, – сказал Мартин.
– Он бросался на всё, что, казалось ему, несло в себе смысл. Он пробовал
воевать, пробовал строить. Он любил и ненавидел, творил и рушил. И только когда
жизнь его стала клониться к закату, человек понял главную истину. Жизнь не
имеет смысла. Смысл – это всегда несвобода. Смысл – это жёсткие рамки, в
которые мы загоняем друг друга. Говорим – смысл в деньгах. Говорим – смысл в
любви. Говорим – смысл в вере. Но всё это – лишь рамки. В жизни нет смысла – и
это её высший смысл и высшая ценность. В жизни нет финала, к которому ты обязан
прийти, – и это важнее тысячи придуманных смыслов.
– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник, – кивнул
ключник. – Входи во Врата и продолжай свой путь.
– Это было лишь окончание истории, – напомнил Мартин. – Я
думал, что за вход мне придётся рассказать ещё одну.
Мартину показалось – или ключник улыбнулся?
– Многим не хватает всей жизни, чтобы рассказать одну лишь
эту историю. Каждый день они начинают её, но так и не знают финала… Входи во
Врата и продолжай свой путь.
Ключник ответил на его вопрос?
– Я мог спасти Кадраха? – спросил Мартин.
Ключник смотрел в пространство и пил молоко.
– Не люблю быть должным, – сказал Мартин. – Я хочу
рассказать о тех, кто искал смысл жизни. О геддаре – учителе и палаче, который
не сумел отказаться от смысла. О дио-дао, изменившем смысл жизни своего рода…
– Остановись, – сказал ключник, и Мартин осёкся на
полуслове. – Остановись, Мартин. Ты пока не сумеешь закончить эту историю.
Продолжай свой путь.
Мартин встал и кивнул. Его вдруг прошиб пот. Показалось…
может быть, лишь показалось, что он едва не переступил неведомую, но оттого не
ставшую менее опасной грань.
– Спасибо, ключник, – сказал Мартин. – Увидимся.
Часть пятая
Голубой
Пролог
Где всего полнее (если, конечно, не считать эмиграции)
проявляется ностальгия – так это в командировках. Туристические поездки
всё-таки не дают ощутить сладостную тоску по родине – слишком много
впечатлений, слишком много живописных руин, молодого вина и тёплого моря. А вот
рабочая поездка, да ещё и неудачная, позволяет возвышенной тоске по родине
зародиться, окрепнуть и расцвести целым букетом патриотических васильков или
русофильских ромашек.
Ничем иным, кроме как неудачной командировкой, своё
путешествие на Мардж-Факью Мартин не считал. Он упустил все нити. Он позволил
Ирине в очередной раз умереть. Он так и не понял, чему стал свидетелем –
божественному чуду или прихоти чужой физиологии.
Самое время было припасть к корням. Вдохнуть полной грудью
дым отечества, выпить чарку водки и закусить щепоткой сырой земли. И,
разумеется, несколько месяцев посидеть в Москве безвылазно.
Или отправиться куда-нибудь в тёплые края – не слишком,
впрочем, дальние. Вполне годилась Ялта, Одесса или Севастополь. Мартин как-то
очень отчётливо представил себе Ялту, спускающиеся к морю улочки, маленький
кабачок у нижней станции канатной дороги, где так приятно выпить розливного
портвейна завода «Магарач» перед тем, как прогуляться по берегу уже
прохладного, но всё ещё доступного для закалённого купальщика моря… Мартин даже
ухмыльнулся – криво, но с облегчением. Выбросить из головы Ирину. Завести
лёгкий курортный роман – обязательно с замужней дамочкой, приехавшей на отдых и
не настроенной на длительные отношения. Пить много крепкого вина. Курить старую
вересковую трубку – бюджетный, но приличный «Stanwell» с серебряным колечком у
чубука. Покупать у кавказцев съедобный лишь в горячем виде шашлык. Обязательно
купаться голым по ночам. Кормить с балкона засохшим лавашем прожорливых чаек.
Живописным южным нищим подавать мелочь, а детям покупать мороженое. Вечерами
немножко смотреть телевизор, а может быть, даже ходить в кино и на концерты
увядших поп-звёзд.
И через пару недель вернуться в Москву успокоенным,
расслабившимся, выбросившим из головы чужие миры, чужие проблемы и чужие
страхи.
Всё это Мартин обдумывал, стоя в очереди на паспортный
контроль – уже за стенами московской Станции. Народу было много, большей частью
люди, но встречались и занятные Чужие. Против обыкновения Мартин за ними не
наблюдал в попытках почерпнуть что-нибудь полезное из внеземной психологии, а
мечтал о Ялте, мимолётных радостях бархатного сезона… или октябрь месяц – это
уже не бархатный сезон? Всё равно только Ялта! Украинская горилка «Nemiroff»,
николаевское пиво, любимая трубка, горячие женщины всегда и погружение в
прохладное море однократно.
Паспортный контроль сегодня тянулся невыносимо долго.
Мартина продержали минут двадцать – завис компьютер, и паспорт таскали к
другому контрольному пункту, где тоже имелась своя очередь. Но Мартин, как и
любой россиянин, хоть однажды прошедший через Шереметьево-2, был терпелив и на
задержки не роптал.
Наконец паспорт проверили, въездную визу поставили, Мартин
прошёл за воротца и огляделся в поисках такси.
Искать машину и торговаться не пришлось. Родина уже ждала
его – в лице Юрия Сергеевича, одетого в лёгкий серый плащ и крутящего на пальце
ключи от старенькой серой «волги».
– Куда ехать? – строго улыбаясь, спросил Юрий Сергеевич.
– Куда прикажете, – без спора садясь в машину, ответил
Мартин. Рюкзак и зачехлённый винчестер он бросил на заднее сиденье.
– Вот это вы правильно сказали, – кивнул чекист.
