– Твой организм не способен существовать при повышенной силе
поверхностного натяжения, – добавил второй.
– Спасибо, я знаю, – сказал Мартин.
Он действительно знал, какие опасности подстерегают человека
в мире беззарийцев. Безбоязненно дышать местным воздухом он мог не более суток.
Есть и пить он не мог вообще ничего. Субстанция под ногами была самой
обыкновенной водой – но водой с чудовищной силой поверхностного натяжения.
Планета была каменным шаром, равномерно покрытым тонким слоем воды, – и вся
жизнь здесь шла либо на дне, либо на поверхности упругой водной плёнки. Что
именно меняло поверхностное натяжение на Беззаре – оставалось неизвестным, хотя
учёные склонялись к мнению о каком-то химическом агенте, действующем буквально
в следовых количествах. Когда организм Мартина впитает достаточную дозу этого агента
(или подвергнется достаточному воздействию неизвестного излучения, что было ещё
одной гипотезой), вода в его теле тоже изменится.
Со всеми вытекающими последствиями.
Но Ирина Полушкина номер пять существовала на этой планете
уже больше недели. Конечно, если он правильно понял её намёки.
Мартин подошёл к краю пандуса, пнул субстанцию носком
ботинка. Ногу мягко отбросило. Будь удар достаточно силён… например, разбегись
он по пандусу и нырни вниз головой – плёнка поверхностного натяжения лопнет и
пропустит его в донный мир.
Занятный метод самоубийства.
Не прибегая к таким крайностям, Мартин мог отправиться в
пешее путешествие по Беззару. Скучная, очень скучная прогулка по поверхности
бескрайнего океана… порой в одиночестве, порой в компании животных,
выныривающих на поверхность воды, под медленно ползущим по небу солнцем…
А потом кровь его тела одним скачком изменит показатель
поверхностного натяжения – и он умрёт.
– Эге-ге! – крикнул Мартин, поднимая руки к чистому небу.
Здесь не было облаков, да и быть не могло. – Ирина!
Ключники за спиной с интересом ждали.
Ждал и Мартин – сам не зная чего. Крепло подозрение, что
ребус решён неправильно и Ирочка Полушкина звала его вовсе не на Беззар.
– Эй! – ещё раз крикнул Мартин светло-синему небу, голубой
субстанции и тёмным силуэтам на дне. Отошёл от края пандуса, снял и бросил на
доски пандуса куртку. Сел на неё по-турецки и приготовился ждать.
Было жарко. Хотелось пить. Очень не хотелось думать о том,
какой приём окажут ему на Земле подполковник Юрий Сергеевич с коллегами.
Мартин думал о чекисте и облизывал пересохшие губы. Солнце,
за час почти не сдвинувшееся с места, пекло голову.
Наконец что-то изменилось. Лёгкая, едва уловимая дрожь пошла
по упругой поверхности воды. Пандус стал мелко вибрировать.
Мартин встал, разминая затёкшие ноги, и постарался принять
вид спокойного, уверенного в себе и ничего во Вселенной не боящегося человека.
Метрах в десяти от края пандуса всплыл на поверхность воды
прозрачный стеклянистый пузырь размером с микроавтобус. Поверхность пузыря
почти ничем от воды не отличалась, казалось, будто со дна подымается
исполинская, заполненная прозрачным газом полость.
Но в пузыре этом виднелись две фигуры – одна из которых была
человеческой.
Мартин дождался, пока скользящий по поверхности пузырь
приблизился к пандусу и раскрылся – превратившись в полупрозрачное синее
блюдце. И помахал рукой Ирине Полушкиной, стоящей рядом с двухметровым
беззарийцем.
Тело Чужого было прозрачным, не имеющим даже лёгкого
голубого оттенка, свойственного субстанции. Он представлял собой не более чем
огромную живую каплю. Комки органелл, свободно плавающие в жидком теле, даже не
соединялись между собой. Тело Чужого было водой, и водой была его кровь.
Беззарийцы были амёбами. Единственной разумной одноклеточной
формой жизни.
– Мир вам! – сказал Мартин. Взгляд не мог оторваться от
беззарийца, а в душе непроизвольно зарождался страх. Не имеющий никаких
предпосылок и оснований… дикий, перемешанный с отвращением и даже гадливостью.
Прозрачный бурдюк шевельнулся и потёк вперёд, не меняя при
этом своего условно вертикального положения. Чёрные комочки зрительных
рецепторов собрались на обращённой к Мартину поверхности тела. Между ними
всплыл тёмный диск мембраны-резонатора, и Чужой заговорил:
– Мир и тебе, многоклеточный. Буль-буль-буль. Мир тебе,
пленённая колония моих неразумных собратьев. Буль!
Голос был мягким, напевным… влажным.
Амёба выплеснула в сторону Мартина ложноножку… или,
правильнее будет говорить – ложноручку? Стиснув зубы, Мартин протянул руку и
коснулся амёбы.
Ощущение ничем не отличалось от касания субстанции. Холодное
пыльное касание.
– Мир тебе, одноклеточный брат мой, – торопливо
подстраиваясь под лексику беззарийца, сказал Мартин. Покосился на Ирину – жива
ли?
Девушка пока не собиралась умирать. Смотрела на Мартина и
улыбалась.
– Не угнетаешь ли ты клетки, составляющие твой организм? –
продолжала амёба. – Буль, товарищи? Ты не принимаешь ядохимикатов, уничтожающих
амёб? Буль?
– Джон Буль тебе товарищ! – не выдержал Мартин. – К чему
этот спектакль?
Амёба мелко затряслась, мембрана издала кашляющий смех.
Потом беззариец пояснил:
– Это обычно срабатывает. Люди очень нервничают,
разговаривая с разумной клеткой.
– Я читал про ваше чувство юмора, – пояснил Мартин. – Да, я
испытываю очень неприятные ощущения – мне впервые доводится разговаривать с
одноклеточным.
– Ты не вкладываешь в слово «одноклеточное» оскорбительного
смысла? – забеспокоилась амёба.
– Нет, это обычное биологическое определение.
– Тогда проходи в транспортную каплю, – предложила амёба. –
Твой товарищ давно ждёт тебя.
Мартин посмотрел на «товарища». Девушка выглядела более чем
соблазнительно… давно Мартину не приходилось встречать таких хороших товарищей.
Ирина была одета в те же самые шорты защитного цвета и серую футболку, что и на
Библиотеке. Босые ноги и голубая ленточка в волосах придавали облику «товарища»
скромную деревенскую сексапильность.
Да, странно было бы ожидать от амёб понимания половых
различий. Впрочем, и для Мартина сейчас не время и не место любоваться
девчонкой.
– Привет, Иринка! – сказал он, шагая на «блюдце». По
сравнению с субстанцией транспортная капля была более плотной и ощутимо тёплой.
– Привет, Мартин! – ответила Ирина. И, всхлипывая, повисла у
него на шее. Это было так неожиданно, что Мартин совсем растерялся – принялся
неуклюже поглаживать девчонку по плечам, бормотать что-то глупое и даже
стыдливо озираться на беззарийца.
