– Что ещё подлежит проверке? – устало спросил Мартин. –
Толерантность к чужим формам жизни? Уровень интеллекта?
– Толерантность ты продемонстрировал, терпя моё паясничанье,
– сказал Павлик. – А твой уровень интеллекта вообще не важен.
Глава 3
Представьте себе море, разделённое не то мановением руки
пророка, не то взрывом чудовищной силы. Вздыбившиеся волны, обнажившееся дно –
овальная долина посреди водной глади.
Теперь остановите волны, жаждущие сомкнуться! Пусть они
замрут, пусть на высохшем дне, в небрежении близко от застывших синеватых стен,
возникнут причудливые деревянные строения – ломаные линии, острые углы…
приснившийся Дали учебник геометрии. Пусть между зданиями будут неспешно
прогуливаться – не то идти, не то течь – аморфные амёбы, превосходящие
размерами человека.
Сверху подвесьте солнце – яркое, голубоватое, размерами
больше земного. Его лучи пронзят застывшие волны, высветят синее кисельное
море, в котором плывут, раздвигая жгутиками плавников упрямую субстанцию,
огромные меланхоличные бактерии.
– Как в учебном фильме, – сказал Мартин, отходя от окна. –
Простейшие формы жизни. Быт, обычаи и нравы амёб.
– Эти простейшие во многом превосходят людей, – заметила
Ирина.
– Да, я понимаю… – Мартин подошёл к девушке. Они были вдвоём
в деревянном пирамидальном строении, в маленькой комнате у самой его вершины.
Откуда у местных обитателей, живущих в мире плавных форм, взялось само понятие
углов. Неужели резкие, грубые очертания казались им привлекательными? Видимо,
да. Не зря же это здание служило каким-то культовым целям. – Ирина, а дерево
местное?
– Конечно.
Мартин с сомнением поколупал пальцем доску. Теперь было
понятно, откуда ключники копировали внутренний дизайн Станции.
– А деревья у них – многоклеточные?
– Да, – кивнула Ирина. – Растения эволюционировали. А живые
организмы – лишь выросли в размерах. Удивительно, правда?
Мартин кивнул. Впрочем, он повидал достаточно удивительного,
чтобы не вдаваться в причуды местной биологии.
– Мне куда удивительнее, что ты жива.
– Всё так запущено? – спросила девушка.
– Да. Впрочем, на Прерии-2 мы успели немного поговорить…
– Я помню… – прервала его девушка и нахмурилась.
– Как ты можешь помнить? – в лоб спросил Мартин. – Ира… давай
начистоту.
Девушка тихонько засмеялась. Впрочем, совсем не обидно. Было
в ней что-то, далеко не всегда свойственное женщинам… Мартин даже терялся, как
назвать это свойство… может быть – «не-бабскость?».
Впрочем, это не только неуклюже, но и не совсем точно. Когда
мужчина в сердцах говорит «бабьё!», вкладывая в свои слова ту же неприязнь, что
и женщина при слове «мужлан!», оттенки смысла очень сильно разнятся. Бабьём
становятся женщины плаксиво истеричные, чудовищно кокетливые, завзятые
сплетницы и ничем не интересующиеся домохозяйки… так же как мужлана может
характеризовать и любовь к выпивке, и слабость к прекрасному полу, и грубая
неотёсанность, и просто плохо подстриженные ногти.
В Ирине, что греха таить, присутствовала и кокетливость, и
истеричность, и все положенные женщинам недостатки – пусть и в лёгкой форме.
Может быть, всё дело было в их гармоничности? Любой человек в равной мере
скроен из хорошего и дурного, но бывают чудесные исключения, когда слабости
развиты ровно в той мере, чтобы привлекать, а не отталкивать. Краткую пору
такой гармонии проходят почти все девочки-подростки – чтобы стремительно
утратить и обрести вновь лишь в бальзаковском возрасте. Или не обрести никогда.
Но бывают и счастливые исключения, которые остаются созвучными в своих
достоинствах и недостатках в любые годы.
Мартин решил, что в Ирине ему нравится эта труднодостижимая
гармония.
– Давай начистоту, – согласилась Ирина. – Ты хочешь знать,
как нас стало семь?
– Да! – воскликнул Мартин.
Небеса не разверзлись. Двери не распахнулись, впуская в
комнату толпу разъярённых амёб. Ирина не схватилась за сердце, сражённая
коварным инфарктом.
– Всё очень просто, – сказала девушка. – Контрол.
– Что?
– Кнопка «контрол» на клавиатуре. Я выбирала, куда мне
отправиться. Хотелось посетить шесть-семь планет по меньшей мере… я выбирала,
какая из них будет первой. И по привычке зажала контрол, чтобы «мышкой»
выделить названия в общем списке.
– И они выделились? – глупо спросил Мартин.
– Да. А я решила нажать «ввод». Не потому, что надеялась
разделиться. Я думала, что меня отправит на одну из планет… случайным образом.
– Дыра, – растерянно сказал Мартин. – Дыра в программной
оболочке. Вот к чему привело ключников использование человеческих терминалов!
– Ага. – Ирина улыбнулась.
– Спасибо «Майкрософту»! – с чувством произнёс Мартин. –
Дыру закрыли?
– Откуда мне знать? Наверное, закрыли.
Как-то очень мимолётно Мартин подумал, что дублирование
Ирины окончательно запутывает давний спор о методе работы Врат. Переносят ли
они человека на другую планету, или создают точную копию в новом мире, а
оригинал уничтожают? Из слов Павлика следовало, что именно переносят – всю
комнату, вместе с находящимся в ней разумным существом. Но если Ирина была семь
раз скопирована, то…
Или здесь уже не применимы обычные человеческие понятия? И
между переносом в одну точку пространства и переносом в семь разных точек нет
принципиальной разницы? Мартин не был физиком, да и вряд ли на этот вопрос
сумел бы ответить самый гениальный земной физик. Слишком велика пропасть между
людьми и ключниками.
– Но как ты узнала о своих дубликатах? – воскликнул Мартин,
непроизвольно отдавая этой Ирине пальму первенства.
– Я их почувствовала, – сказала Ирина и тут же поправилась:
– Мы почувствовали друг друга. Это как… – Она досадливо поморщилась, пошевелила
пальцами, будто человек, которого просят объяснить, что такое зыбь. – Это…
– Мысль? Сон? Разговор? – подсказал Мартин.
– Всё это вместе – и что-то совсем другое. Вначале мне
казалось, что я спятила. – Ирочка улыбнулась. – Меня, наверное, шизофреник
хорошо поймёт… Я могу разговаривать… – Она снова на миг задумалась. – Нет, не
разговаривать… думать вместе?
– Постоянно? Сейчас ты здесь не одна – вас три? – воскликнул
Мартин.
– Сейчас одна. Это случается время от времени, но всё чаще и
чаще. А когда девочки умирали… – голос Ирины не дрогнул, – я пережила всё
вместе с ними. Все те дни, пока мы были разделены. Так что в каком-то смысле
они живы. Я была на Библиотеке, Мартин. И на Прерии-2. И на Аранке, и на Факью.
Я знаю, что в этом теле я не покидала Беззар… но я прожила и их жизни. До самой
смерти.
