– Пойдем отсюда. Мне страшно и я хочу совсем другого, – Лорма дернула Йена за рукав.
М-да, девочка права. Веселое здесь общество. Могли любить друг друга с Лормой хоть до утра – эти и не заметили бы. Куда уж! Тут поэзия, милостивые гиазиры.
В душе Йена боролись противоположные чувства. Дать Сорго в рожу, заключить его под стражу и предъявить обвинение… в чем? Йен был напрочь лишен вкусов офицеров из Опоры Благонравия, которые могут взять человека в оборот за что угодно – хоть за чересчур темный камень в перстне, хоть за аютский анекдот. Можно просто подсечь придурка ножнами, подхватить, пока тот будет падать, и бросить прислуге (этих двоих, тихонько замерших у стены, Йен с первого взгляда даже не заметил) с веселым криком «Бычка – в ясли!» Только особого веселья не выйдет.
С другой стороны, все это было Йену совершенно безразлично. Проще всего было вернуться с Лормой наверх и – хоть Второе Сочетание Устами (она его заслужила своим Первым), хоть просто – сочетание, хоть и поговорить. В конце концов, за три недели в уезде он еще не поговорил здесь нормально ни с одним человеком. Только служба, только допросы, только глупая болтовня с Тэном о столичном оружии, а с Есмаром – о здешних бабах. В общем, можно спокойно уволочь Лорму обратно. Первая ночь женственности этой девочке запомнится надолго.
Под ногами Йена едва ощутимо вздрогнул пол. Вздрогнул столь слабо, что этого пока не почувствовала бы даже собака. Он, аррум Опоры Вещей, все-таки почувствовал. Ну и что? Тут, на проклятом Медовом Берегу, трясет каждый день. Два горных кряжа – Большой и Малый Суингоны – и в придачу к ним несколько потухших вулканов вкупе с одним все еще ворчащим. Как это они его здесь называют? Советник так и не удосужился спросить за три недели. В общем, трясет часто, почти каждый день, самую малость. Судя по рассказам – недра могут разгуляться так, что получится то провал, куда без остатка рухнет целый пиннаринский исполин Свода Равновесия, то водопады высотой в пятьдесят локтей. Говорят, там, где Большой Суингон смыкается с Малым…
– Да, идем, – пожал плечами Йен, оборачиваясь к Лорме.
И в этот момент за спиной Йена раздался дикий, нечеловеческий вой Сорго и грохот бьющейся посуды.
– О-о-они уже зде-е-есь!
«Ну это уже слишком. Определенно, замордую придурка», – подумал Йен, резко поворачиваясь обратно к залу и одновременно с этим извлекая из ножен свой клинок. Он еще не понимал зачем он это делает. Он еще не понимал ничего. Но что-то уже определенно начало свершаться.
– Это точно, милостивые гиазиры! «Они» – я и Лорма – уже здесь! – рявкнул Йен, стремительными шагами меряя зал.
Лежа навзничь на столе, в конвульсиях содрогался нечленораздельно мычащий Сорго. Все остальные словно пробудились от тяжелого сна. Круст встал в полный рост и тер лицо ладонями, словно собирался стереть с него сонливость вместе с кожей. Соколы с клекотом хлопали крыльями. Пастухи, послушные окрику управителя поместья, схватили за руки и за ноги бьющегося в истерике Сорго.
И только жена управителя поместья вела себя по-другому. Загадочно улыбаясь краешком рта приближающемуся Йену, она медленно тянула из-за пояса свой «трехладонный» нож.
Медленно. «Определенно, она обычно достает его почти молниеносно», – подумал Йен, который лишь теперь сообразил, что все происходящее начало совершаться вокруг него с невообразимой тягучей медлительностью. И лишь он, Йен, вроде бы пока не вязнет в воздухе как муха в сиропе.
«Ну все, конец тебе, начальник почты. Потому что сейчас эта девка тебя зарежет. А я?» – промелькнуло в голове Йена, который краем глаза заметил, что его безупречно чистый клинок начал дымчато мутнеть.
Обнаженный «облачный» меч никогда не мутнеет зря. С тех пор как Эгин, аррум Опоры Вещей, для простых смертных – просто Йен окс Тамма, тайный советник уезда Медовый Берег – получил его из рук гнорра, прошло несколько более полугода. За это время Эгин обнажал «облачный» меч трижды. И трижды по его небесной красоты клинку ползли белесые облака. И трижды клинок омывался от облаков кровью. А от крови клинок омывался водой и заговоренным льняным платком – в точности таким, какой полчаса назад отер ноги Лормы от крови иного смысла.
x 4 x
Эгин не понимал, почему вдруг эта женщина с мужским шрамом решила убить Сорго. Он не понимал, отчего сам столь яростен, отчего за стенами зала с протяжным и мощным ревом, неторопливо затопляя отблесками стекла, полыхнула оранжевая зарница и отчего пол под его ногами пошел вверх, словно бы совершая глубокий и тягостный вздох.
Сейчас вокруг него происходило нечто, что будет им осмыслено и понято значительно позже. А пока что Эгин просто делал то, к чему вели его обнаженный меч и Раздавленное Время, хотя о последнем он пока и не догадывался.
Эгин успел. Когда «трехладонный» нож жены управляющего, дописывая гибельную дугу, приблизился к сердцу Сорго как раз на расстояние трех ладоней, Эгин был от женщины в точности на расстоянии вытянутого клинка. И его меч обагрился кровью. И Раздавленное Время выплюнуло аррума обратно.
x 5 x
– Ш-ш-шилолова кровь, – шипела от боли супруга управляющего, тряся кистью, удар по которой Эгин изо всех сил пытался направить плашмя. Но очень сложно пробить боковой удар плашмя чисто, милостивые гиазиры. Поэтому Эгин не только выбил у нее «трехладонный» нож, но также расшиб костяшки и рассек несколько худых вен на тыльной стороне ладони, кровью каковых, к счастью, его клинок вроде бы насытился. По крайней мере, временно.
Сорго, который-таки сильно вывел Эгина из себя, тоже досталось изрядно. Свой второй удар Эгин направил беснующемуся учителю по кадыку и тот вместо воя перешел на хриплый кашель, что было все-таки легче. Его Эгин тоже бил плашмя и на этот раз очень чисто. Убивать Сорго не стоило. Зачем?
Все произошло так быстро, что кроме Эгина и, быть может, жены управителя, никто ничего не успел сообразить. Это было хорошо.
Остальное было плохо, ибо окна уже струились градом звенящих осколков стекла и вот теперь пол под ногами вздрогнул по-настоящему сильно. И вот теперь это заметили все. А самый неловкий из четырех пастухов-разбойников Круста даже упал.
Со двора донесся чей-то истошный вопль. Совершенно нечленораздельный. И вслед за ним другой, более вразумительный. «Убивают! – голосила женщина. – На помощь!» И – спустя несколько мгновений – короткий взвизг: «Цармада, ты?!»
ГЛАВА 4. АФФИСИДАХ
БАГРЯНЫЙ ПОРТ, 56 ГОД ЭРЫ ДВУХ КАЛЕНДАРЕЙ
Двенадцатый день месяца Белхаоль
x 1 x
Бурая змея Ан-Эгера между по-весеннему свежими, изумрудными полями ячменя. Теплое, сапфирово-синее море Савват – и бурая клякса размерами в добрых четыре лиги, пятнающая его священные волны вокруг Багряного Порта. Здесь живородные, жирные илом воды Ан-Эгера встречаются с морем. Здесь с морем встречается великая степь Асхар-Бергенна.
