Поведение советской стороны в марте и апреле обуславливалось паранойей насчет намерений Запада. Сталин снова и снова лгал Вашингтону и Лондону, изображая безразличие к Берлину в качестве военной цели; он не допускал и мысли о том, что американцы и англичане откажутся от возможности обогнать Красную армию в наступлении к столице Германии. Советское окружение Берлина было продиктовано не только необходимостью освобождения города от войск Гитлера, но и желанием отрезать подступы к городу для армий Рузвельта и Черчилля. Была еще одна дополнительная причина: русские отчаянно пытались захватить нацистских ученых-ядерщиков и материалы их исследований. Зная от своих агентов на Западе, что американцы близки к созданию атомной бомбы, Сталин хотел заполучить все, что могло бы вдохнуть силы в аналогичный советский проект: институт физики имени кайзера Вильгельма в Далеме считался важнейшей целью для Красной армии.
На заключительном этапе войны на Западном фронте англо-американские войска продвигались вперед, встречая вялое и плохо организованное сопротивление. Как всегда, на пехоту пришлась основная тяжесть задачи по уничтожению очагов сопротивления. Служба в составе экипажа танка была далеко не синекурой, но за прошедшие шесть недель кампании на северо-западе Европы танковый батальон шотландской гвардии, например, потерял убитыми только одного офицера и еще семь военнослужащих рангом ниже; несколько бойцов были ранены. За тот же самый период пехота второго батальона шотландской гвардии потеряла убитыми девять офицеров и 76 рядовых; 17 офицеров и 248 рядовых были ранены. Некоторые подразделения союзников столкнулись с группами фанатиков, упорно оборонявших переправы через реки и важные пересечения дорог. Одно за другим эти препятствия преодолевались, пока победители не подошли к Эльбе. 12 апреля Первая армия получила приказ остановить наступление, не доходя до Дрездена, и ждать подхода советских сил. Русские и американские передовые дозоры встретились в районе небольшого саксонского городка Штрела на Эльбе утром 24 апреля, после чего в этот же день выше по течению, в районе Торгау, произошла широко известная встреча, которая сопровождалась бурным ликованием англо-американских военных и осторожным и неестественно формальной реакцией русских. Англичане дошли до балтийского порта Любек 2 мая, чем развеяли опасения союзников, что советские войска попытаются занять Данию. К счастью для датчан, внимание русских было полностью сосредоточено на другом месте: Берлине – столице и последнем оплоте нацизма.
3. Берлин: последняя битва
Сталин взял на себя ответственность за заключительные крупные военные операции, в основном с целью затмить личную популярность Жукова, чьи обязанности таким образом сводились к командованию Первым Белорусским фронтом. 12 января советские войска начали общее наступление с плацдармов вдоль Вислы. Лавина танков и пехоты русских, десятикратно превосходящая обороняющихся, устремилась на запад, сокрушая все на своем пути. В сводке новостей 20-го числа берлинское радио почти истерически охарактеризовало советское наступление как «массовое вторжение, которое по масштабу и угрозе возможно сравнить с нашествиями монголов, гуннов и татар прежних эпох».
Комментатор Ганс Фриче утверждал, что целью врага является «полное уничтожение» и что поражение «будет означать конец цивилизации». Он утверждал, что у немцев есть преимущество благодаря коротким коммуникациям и их «страстной решимости защитить свою Родину». Он назвал Германию «последним бастионом Европы в защите от орд варваров, надвигающихся из восточных степей». И с огорчением заявил, что англичане отказались стать союзниками немецкого народа в его борьбе против большевиков; уже не отрицая существования угрозы поражения, как это часто бывало в прошлом, нацисты призывали народ к отчаянному сопротивлению в явно безвыходной ситуации. «Руководство Германии столкнулось с самым серьезным кризисом за всю войну, – заявило берлинское радио 22 января. – Больше нельзя отступать или прекращать активное сопротивление, потому что наши армии защищают территорию, жизненно важную для немецкой военной промышленности… От каждого немца требуется приложить величайшие усилия. Немецкий народ с энтузиазмом откликается на этот призыв, потому что все знают, что наше руководство ранее всегда было способно исправить положение, невзирая на любые трудности».
Если народ Гитлера был охвачен отчаянием, народ Сталина ликовал: военный корреспондент Василий Гроссман писал о чувстве «неистовой радости», охватившем его, когда он, свидетель столь многих битв с 1941 г., наблюдал за форсированием Вислы. Немного позже он писал: «Мне захотелось крикнуть, позвать тех братьев-бойцов, что лежат в русской, украинской, белорусской и польской земле, спят вечным сном на поле брани: “Товарищи, слышите вы нас? Мы дошли!”»29 Потери в ходе Висло-Одерской операции были огромными даже по меркам Восточного фронта: русские уничтожали все части, которые встречали на пути. Только в январе погибло 450 000 немцев; в каждый из следующих трех месяцев – более 280 000, включая погибших в результате англо-американских бомбежек Дрездена, Лейпцига и других восточных городов. В ходе последних четырех месяцев войны погибло больше немцев, чем в 1942–1943 гг. Эти цифры говорят о том, какую цену заплатил немецкий народ за неспособность высшего командования свергнуть нацистов и выйти из драмы войны перед ее последним ужасным актом.
В начале февраля командующий группы армий «Висла» писал: «Вермахт испытывает кризис управления колоссального масштаба. Офицерский корпус утратил устойчивое управление войсками. Среди солдат наблюдаются самые серьезные признаки морального разложения. Имеются многочисленные случаи, когда солдаты снимают военную форму и используют любые доступные средства, чтобы найти гражданскую одежду для дезертирства».
Немецкие генералы подвергались дальнейшим унижениям: Гудериана допрашивали руководители гестапо Эрнст Кальтенбруннер и Генрих Мюллер, допытываясь о его роли в отступлении из Варшавы вопреки приказам Гитлера.
Главным препятствием для советского наступления была погода. Неожиданная оттепель привела к тому, что бронетанковая техника еле ползла по слякоти и грязи. К 3 февраля армии Жукова и Конева занимали линию фронта по Одеру от Кюстрина, расположенного в 55 км к востоку от Берлина, до чешской границы, захватив плацдармы перед переправами на западном берегу. 5-го числа командующий гитлеровскими войсками в Венгрии доложил: «В связи с напряжением и переутомлением не наблюдается роста боевого духа или боеспособности войск. Численное превосходство противника и сознание того, что война переместилась на немецкую территорию, оказывают сильное деморализующее воздействие на солдат. Рацион питания состоит из ломтика хлеба и кусочка конины. Любое движение затруднено из-за физической слабости. Несмотря на все это и на отсутствие подкреплений, обещанных уже шесть недель назад, они сражаются стойко и выполняют приказы». Русские со сдержанным уважением подтвердили это в разведывательной сводке 2 марта: «Большинство немецких солдат понимают безнадежность положения своей страны после нашего январского наступления, хотя некоторые все еще выражают уверенность в победе Германии. Однако нет никаких признаков снижения боевого духа солдат противника. Противник продолжает упорное сопротивление, сохраняя безупречную дисциплину». Гитлер отверг настойчивые предложения своих генералов эвакуировать осажденный Курляндский полуостров на Балтийском море, где бесполезно стояла группировка численностью 200 000 человек, войска которой могли послужить подкреплением в обороне рейха.
