Книга Нас ждет огонь смертельный! Самые правдивые воспоминания о войне, страница 48. Автор книги Владимир Першанин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нас ждет огонь смертельный! Самые правдивые воспоминания о войне»

Cтраница 48

Кстати, забегая вперед, скажу, что на фронте, видя воздушные бои, а особенно наши горящие самолеты, мы, забывая о собственной безопасности, били по «мессерам» из пистолетов и автоматов. Такой сильной была ненависть.


Много шло беженцев, гнали стада коров, овец. Отступали наши части. Бойцы и командиры – измученные, усталые. Шли пешком, с винтовками, скатками. Помню, мы привели в траншею обессилевшего капитана лет сорока. Напоили водой, чем-то подкормили. Спрашивали, как там, на фронте?

– Прет немец… трудно остановить. Но ничего, сволочи, они свое получат. А меня черта с два живым возьмут! Один патрон остался.

Он вынул из кобуры наган и крутнул барабан, в котором действительно оставался один патрон. Из короткого разговора с капитаном мы поняли, что его подразделение вело бой, многие погибли, остальные по дороге попали под бомбежку, и капитан искал свою отступающую часть.

Пробыл он с нами минут двадцать. Попил еще воды и заторопился к дороге. Отступавшие солдаты выглядели, конечно, измученными, угрюмыми. Но, вспоминая июльские и августовские дни сорок первого года, скажу откровенно и даже с гордостью: я не видел паники или безнадежности. Шли солдаты и командиры из разбитых полков, батальонов, батарей, но эти люди не были побеждены. Они шли на восток, отступали, но видели впереди какой-то рубеж, на котором остановятся и будут дальше воевать.

Нашим приходилось туго. Помню такой эпизод. Закончив один из участков оборонительных сооружений, мы сдавали его военным. Приехали штук пять «полуторок» с командирами и бойцами. Глядим, бойцы без оружия. А до линии фронта километров двести, а то и меньше. Спрашиваем:

– Как же без оружия воевать будете?

– Как положено, так и будем, – ответил один из командиров. – Завтра винтовки и пулеметы подвезут.

Запомнился и другой эпизод. Закончив строительство закрытых орудийных окопов, мы помогали артиллеристам подкатывать к амбразурам и устанавливать полевые орудия, всего 10–12 штук. Я с удивлением увидел несколько громоздких старых по виду пушек, с толстыми стволами, на деревянных колесах, обтянутых шинами. Присмотревшись, разглядел на лафете выбитый в металле год выпуска – 1898. Да, наверняка немало повидала в жизни эта старушка, и не от хорошей жизни она будет отбивать немецкие танки. И все же чувствовали, что наша армия, отброшенная внезапным ударом немцев, без боев не отступает и сопротивление крепнет.

Уже в начале сентября, собираясь в обратный путь в Москву, мы увидели, как к колодцу подъехали три или четыре легковые «эмки». Вышли несколько командиров и водители. Напились холодной воды. Потом командиры отошли в сторону. С небольшого пригорка осматривали в бинокль местность, негромко переговаривались. Кто-то из студентов сказал мне, показывая на высокого военного в легкой кожаной куртке:

– Это генерал Качалов. Не слыхал о нем?

Позже я узнал, что командующий армией Качалов, уже воевавший и награжденный орденами, возглавит в здешних местах оборону и погибнет в бою, в горящем танке, не давая немцам прорваться. Генерал Качалов будет долго считаться пропавшим без вести, и лишь спустя годы станет известна судьба этого отважного и талантливого военачальника.

В Москву мы вернулись в конце сентября. Уже шли бомбежки.

Мы продолжали учиться, а ночами дежурили на крышах, гасили «зажигалки», которые бросали немецкие самолеты. Хотя говорили, что к Москве прорывается один самолет из ста, а остальных отгоняют или сбивают, Москву бомбили довольно часто. По слухам, одна или две бомбы попали в Кремль, но говорить об этом вслух никто бы не решился. Вообще разрушений было немного. Видел ли я, как падали сбитые немецкие самолеты? Нет, лично я не видел. Утверждали, что их обломками усеяны подступы к Москве. Так или по-другому – не знаю. Ползли слухи, что правительство эвакуировано в какой-то дальний город. Я не видел в этом ничего особенного. Главное, в Москве остался Сталин, а значит, город не сдадут.

Видел я и растерянно мечущихся людей, выкрики тех, кто боялся прихода немцев, или, наоборот, тех, кто ждал их. В целом скажу, что Москва напоминала крепко сжатую пружину. Молчаливые суровые патрули, деловито проверяющие документы. С ними даже в разговор вступать не хотелось. Какие разговоры? Короткое внимательное изучение документов и – «Вы свободны!». Ладони под козырек. Видел и задержанных, которых куда-то молча вели. Те тоже молчали. Разбираться будут в комендатурах.

В октябре 1941 года театр и училище эвакуировали в Челябинск, куда мы добирались на эшелоне со всем нашим учебным имуществом целый месяц. Мне было двадцать пять лет. Я видел, как у военкоматов толпятся школьники, мальчишки 16–17 лет. Было не по себе, что люди воюют, а я здоровый, крепкий парень, кандидат в члены партии, постигаю актерское мастерство. Я записался в декабре в коммунистический батальон, формировавшийся для направления в Керчь и Новороссийск. Уже собрался, пошел попрощаться с ребятами, и тут меня перехватил художественный руководитель театра Илья Яковлевич Судаков. Они стояли вместе с Николаем Семеновичем Патоличевым, тогда работавшим первым секретарем Челябинского обкома КПСС.

– Ты куда собрался? – спросил Судаков, увидев вещмешок за спиной.

– На фронт, – ответил я.

Кто такой Патоличев, я не знал.

– Тебя кто отпускал? – наседал художественный руководитель. – Вам что, просто так отсрочку дают?

Патоличев, выслушав нас и видя мою настойчивость, прекратил спор и сказал, что меня вызовут в военный отдел обкома. Таким образом, в коммунистический батальон я не попал. Много позже я узнаю трагическую судьбу десанта, особенно его первой волны.

Переброска войск через Керченский пролив проводилась в семибалльный шторм. Несмотря на сильный ветер, немецкие самолеты топили одно судно за другим. В основном это были небольшие сейнеры, деревянные рыбацкие шхуны и фелюги. Такое судно можно было потопить прицельной очередью крупнокалиберных пулеметов и авиационных пушек. И все же десантники овладели восточной частью Керченского полуострова, продвинувшись более чем на сто километров. Были освобождены Керчь и Феодосия. После разгрома немцев под Москвой это была еще одна крупная победа. К сожалению, летом сорок второго немцы вновь овладеют Керченским полуостровом.


Через неделю меня действительно вызвали в обком, и я несколько часов заполнял подробнейшую анкету о себе, родителях, родственниках. Не знал, что и думать. В разведку, что ли, готовят?

На свои вопросы ответа я не получил, а спустя три месяца, в апреле 1942 года, был направлен в Свердловск на специальные курсы. Там я понял, почему меня так тщательно проверяли. Мы изучали топографию, спецсвязь, кодирование военных карт, специальные пароли, переговорные таблицы и всю остальную премудрость, обеспечивающую скрытое управление войсками.

Неплохо была организована боевая подготовка. Мы изучали не только винтовку Мосина, но и автоматы ППШ и ППД, пистолеты ТТ и наган. Правда, стрельб проводилось немного. Я довольно успешно поражал цели из винтовки. Раза три стреляли из автомата ППШ. Автоматическое оружие требовало иного подхода. Первый раз я запустил все пять пуль «в молоко». Инструктор терпеливо объяснял технику стрельбы. Запомнилось, что стрелять надо короткими очередями, а слишком длинные очереди – «перевод патронов» и могут привести к отказу оружия. Второй и третий раз я отстрелялся на «хорошо». В будущем мне это очень пригодилось. Но стрелять по-настоящему я научился лишь на фронте. На курсах выдавали слишком мало патронов. До стрельбы из пистолета мы не дошли, а из нагана на единственных стрельбах я кое-как выбил «тройку».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация