Если бы кайовы атаковали первых встреченных ими путников, они, несомненно, повергли бы в шок всю Америку — 18 мая мимо них проследовал очень влиятельный в стране человек. Им был генерал Уильям Шерман. Сопровождал его лишь маленький эскорт кавалеристов. Кайовы могли без труда уничтожить их, но Маманти сдержал воинов — в его видении ему было велено атаковать вторую группу людей.
Тсилосон, кайова
Кавалеристы, сопровождавшие повозку генерала Шермана, не заметили ничего подозрительного, а индейцы, следуя инструкциям шамана, пропустили их. Генерал прибыл в форт Ричардсон, поужинал в компании офицеров, выслушал жалобы делегации поселенцев и лег спать. Только глубокой ночью он узнал, что спустя несколько часов на той же дороге крупный отряд кайовов и команчей напал на караван фургонов.
Пропустив Шермана, индейцы терпеливо начали ждать обещанную шаману в видении добычу. После полудня появился караван из десяти фургонов, принадлежавших компании «Уоррен & Дюбуа», в которых везли припасы для солдат форта Гриффин. Воины неожиданно выскочили из-за хребта, и погонщики не успели поставить фургоны в круг. Трое погибли мгновенно. Остальные яростно отстреливались. Вскоре был убит еще один, и семеро погонщиков бросились бежать к лесу. Двоим сделать это не удалось. Пять человек получили ранения, но спаслись. Индейцы сперва кинулись в погоню, но потом вернулись грабить фургоны. В одном из них прятался погонщик Сэм Эллиот. Когда один из кайовов подбежал к фургону, Эллиот выстрелил ему в лицо, смертельно ранив. Разъяренные индейцы схватили техасца, привязали к колесу фургона и сожгли. Затем они разграбили фургоны, сожгли все, что не могли унести, и уехали, прихватив 40 мулов. Всего от рук краснокожих погибло 7 погонщиков. Потери индейцев — 1 убитый (команч) и 3 раненых (2 кайова и 1 кайова-апач). Этот бой хорошо изучен историками и является одним из немногих событий, когда потери индейцев получили реальное подтверждение.
Узнав о произошедшем, Шерман приказал полковнику Рэналду Маккензи наказать виновных, но погоня не принесла результатов. Тогда генерал уведомил о случившемся индейского агента Лоури Татума.
Агент незамедлительно собрал вождей кайовов в надежде узнать хоть что-нибудь. До сих пор не было никакой информации даже о принадлежности нападавших, и Татум надеялся разговорить индейцев. Едва вожди расселись на полу, он начал задавать вопросы. К его удивлению, долго расспрашивать кайовов не пришлось. Дослушав переводчика, Сатанта поднялся с пола, ткнул себя пальцем в грудь и гордо заявил:
— Да, я вел этот рейд. Я слышал, что ты украл огромную часть полагавшихся нам по договору товаров и отдал их техасцам…
Он долго перечислял накопившиеся обиды, после чего продолжил говорить о налете на караван:
— Поэтому я собрал сотню моих воинов и вместе с вождями Сатанком, Орлиным Сердцем, Большим Деревом, Быстрым Медведем, Большим Луком…
Сатанк резко оборвал распираемого от гордости соплеменника. Старый боец понимал, что излишняя болтливость Оратора Прерий к хорошему не приведет. Но остановить Сатанту было уже невозможно. Не упоминая больше имен, он подробно рассказал о налете, под конец «успокоив» агента заверениями, что пока кайовы никого трогать в этих краях не собираются, но наведаются за скальпами и лошадьми в Техас. Закончил он речь словами:
— Если кто-то из индейцев придет к тебе и скажет, что он вел отряд, знай, это неправда, ибо вел его я.
Сатанта лгал. Отряд собрал и руководил им Маманти. Все кайовы знали об этом, однако ни один не стал переубеждать агента. Сатанта любил быть на виду, любил, чтобы о нем говорили. Ему казалось, что боевые заслуги повышают его авторитет не только в глазах соплеменников, но и среди американцев. Перешептывание среди работников агентства он принял за выказывание восхищения его деянием. Напоследок Сатанта потребовал от Татума ружей и боеприпасов. Агент ответил вежливым отказом, добавив, что не имеет полномочий выдавать оружие, но в форте Силл находится великий вождь солдат из Вашингтона, и кайовам надо обратиться с просьбой к нему. Если вождь солдат прикажет, Татум сразу выдаст им ружья. Сатанта был горд собой. Он все еще полагал, что свободен, что белокожих врагов можно запугать. В отличие от Пинающей Птицы он не понимал, что жизнь изменилась. Вскоре ему предстояло в этом убедиться.
Пока индейцы получали пайки, Татум настрочил докладную Шерману и послал гонца. Генерал, прочитав послание, сразу назначил вождям встречу. Те откликнулись незамедлительно. Они наивно полагали, что после совета им выдадут ружья.
Лагерь Пинающей Птицы и Спотыкающегося Медведя находился неподалеку от форта. Кто-то из друзей предупредил их, что им не следует идти на совет, а лучше сняться и увести людей подальше. Вожди совету не вняли. Они давно выступали за мир и надеялись своим присутствием остановить кровопролитие. На всякий случай они приказали женщинам собрать пожитки, чтобы при малейшей опасности бежать, а сами поехали в форт.
Встреча проходила на веранде дома командующего фортом полковника Гриерсона. Там уже собралось много офицеров и кайовов. Двое пехотинцев с ружьями стояли на страже возле лестницы. Других солдат видно не было. Яркое майское солнце слепило глаза. Казалось, никто не хотел выходить из прохладных комнат казарм. Завидев приближавшихся всадников, Сатанта окликнул их, предлагая поспешить. Ему, вероятно, не терпелось снова произнести пламенную речь, превознося свои воинские подвиги. Возможно, он вспоминал, как однажды получил большой выкуп за белых пленниц, и надеялся, что и в этот раз армейские чины станут подарками добиваться от него мира и спокойствия. Снова все внимание будет приковано к нему, а не к тем, кто давно пытается идти «тропою белого человека». Он видел, как на ступенях офицеры тепло приветствовали Пинающую Птицу, дружески пожимая ему руку. Сатанта попытался шагнуть на лестницу, но пехотинцы встретили его штыками, принуждая остановиться. Только тогда он заподозрил неладное. Природное чутье подсказывало ему, что сейчас было бы лучше находиться в другом месте. Когда Шерман попросил Пинающую Птицу привести из лагерей остальных индейцев, Сатанта вызвался заменить его. Шерман отказал. Голос генерала был слишком тверд, чтобы усомниться в его решимости.
Оратор Прерий остался на месте. Он растерялся, пожаловался Спотыкающемуся Медведю, что с ним обращаются недостойно. Опытный боец, Сатанта не боялся драки, да и силы кайовов и находившихся на веранде офицеров были приблизительно равны. События развивались совсем не так, как он надеялся. Ему не выказывали уважения, перед ним не трепетали.
Когда Пинающая Птица вернулся с десятком кайовов, Спотыкающийся Медведь тихо высказал ему свои опасения: «Нас всех убьют». Вождь Пинающая Птица мог уйти, солдаты не стали бы его удерживать. Он остался.
Шерман открыл встречу вопросом о нападении на караван и убийстве погонщиков. Сатанта снова взял инициативу в свои руки, пустившись в красноречивое описание произошедшего. Пинающая Птица пытался остановить его, но Оратор Прерий одарил его презрительным взглядом и ударил себя ладонью в грудь со словами: «Я — мужчина!» Дальше он говорил, Шерман слушал. Напыщенность Сатанты спала в одно мгновение, когда генерал вдруг объявил, что его, Сатанка и Большое Дерево отправят под конвоем в Техас, где будут судить за убийство. Выражение лица Оратора Прерий переменилось. Теперь он наконец понял, что сболтнул лишнего, и мгновенно припомнил «важные» детали — лично никого не убивал, управлял воинами с расстояния да временами дудел в любимый горн. Шерман, по мнению Сатанты, должен был сразу осознать свою ошибку и признать его невиновным. К тому же среди бойцов отряда тоже были потери, а потому дело это стоит замять и разойтись по-хорошему.
