Даже любитель «особых папок» на телевидении Леонид Млечин взялся рассуждать на эту тему: «В этом году будем отмечать годовщину начала Первой мировой войны, которую при советской власти фактически вычеркнули из народной памяти. А ведь когда она вспыхнула, именно украинский вопрос приобрел особую остроту. Украинцы были расколоты между двумя империями — Российской и Австро-Венгерской. Обе желали привлечь украинцев на свою сторону. То было сражение за умы и сердца миллионов людей.
Западные украинцы, в Галиции, принадлежали к униатской, то есть греко-католической церкви. Царское правительство униатской церкви не признавало. Неудивительно, что ее глава Андрей Шептицкий обратился к пастве с призывом защищать Австро-Венгрию и сражаться против России: “Идет война между нашим императором и царем Москвы. Войну ведут за нас, ибо московский царь не мог стерпеть того, что в австрийском государстве у нас есть свобода веры и народности; он хочет вырвать эту свободу, заковав в цепи. Мы Божьей волей связаны с австрийской державой и династией Габсбургов”…»
Вот как всё просто у Млечина! — «борьба за украинцев». Но, во-первых, термин «украинец», особо насаждавшийся Бисмарком, ещё не прижился, в местах боёв и в армии по обе стороны люди называли себя русскими, малороссами, русинами, ну, поляками, евреями или галичанами. В 1917 году, уже после революции, пришлось целую политическую кампанию проводить, разъясняя, кто такие украинцы. Об этом, в частности, сделан сильный телефильм Веры Кузьминой «Убить русского в себе» — исследование российско-украинской истории на фоне «оранжевой революции». Она говорит: «Впервые за 90 лет мы сказали (на ТВ впервые! — А.Б.) вслух и громко: Украина — это искусственный проект по расчленению русского народа и России. Однако очень многими интереснейшими фактами, деталями пришлось пожертвовать. О том, например, как подтасовывались решения императорской Академии наук о признании мовы языком, а не диалектом. О том, что в 17-м году в Киеве пришлось устраивать специальную пропагандистскую кампанию по объяснению, кто такие украинцы».
Но, во-вторых, и в главных: большая часть тех, кого потом стали называть украинцами — до 4 миллионов! — воевали на стороне Российской империи. Это относится и к тем, кто жил на территории Австро-Венгрии, но не желал быть под пятой Габсбургов. Потому-то австро-венгерские солдаты и здесь творили зверства по прямому приказанию командования. По данным составителей «Талергофского альманаха» (был прообраз фашистских концлагерей в Талергофе), всего в результате австро-венгерского террора на территории Галиции, Буковины и Закарпатья пострадали 120 000 человек. Было убито около 300 униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию. Так что и половинчатая вера — не помогла! Да, что бы ни думали музейщицы в Киеве — эхо Первой мировой и сегодня грохочет по Украине.
Недавно, летом 2013 года, после объявления 1 августа Днём воинской славы России, побывал на Волыни, где начинался легендарный прорыв, в Луцке, который бьш взят нашими войсками дважды. Там, конечно, память о Первой мировой проступает зримо — от могучих бетонированных укреплений на берегах рек и окраинах сёл до Музея военной техники в столице Волыни, от старых улочек города до выставки в Ковеле. Плакат на ней гласил: «Бoï на Стоходi в 1916 роцi. Росiйська армiя пiсля вдалого наступу намагалась захопити Ковель. Величезнi втрати кращих вiйськ — i все безуспiшно, Стохiд виявився неприступним. Ще цю операцiю називають “Ковельская мясорубка”… Брусiлiвський прорив перетворився на програну перемогу». Так что на этой многострадальной земле роился термин «проигранная победа», который снова широко используется сегодняшними политиками и горе-историками. Именно там как бы оживает сильная картина Павла Рыженко «Стоход. Последний бой Лейб-гвардии Преображенского полка». Он предварил просмотр картины такими словами: «Русский народ, это моё глубокое убеждение, — величайший народ на земле. Рим просуществовал тысячу лет и рухнул, а Россия, Святая Русь, несмотря ни на что, до сих пор существует. До сих пор русский народ сохранил в глубине своего сознания православную веру, до сих пор противится духу антихриста, заполонившему весь мир и который в нашей стране сейчас выражается в антикультуре. Это реклама, страшные фильмы, чудовищное развращение детей. Сначала антикультура порабощает страну, затем приходят солдаты той страны, которая эту антикультуру нам навязывает. Взглянем на себя, на свою жизнь поглубже, построже. Вспомним, что мы — великий христианский народ, а не стадо, массы, электорат».
Рыженко и пытался будить чувство достоинства своими картинами: «Куликово поле», «Поединок Пересвета», «Отречение», «Наследник». Родился в 1970 году в Калуге, учился в моём родном Замоскворечье, в Московской средней художественной школе при институте имени Сурикова, потом поступил в Российскую академию живописи, ваяния и зодчества, занимался у профессора, народного художника России И.С. Глазунова, защитился дипломной картиной «Калка». И написал вот это потрясающее по силе полотно о Первой мировой. Значит, берёт это и сегодня за душу?
Так вот про Стоходскую операцию… Наступление началось 28 июля 1916 года по всему фронту. Вспыхнула череда сражений на реке Стоходе. Сражений крайне неудачных. Как их только ни называли — «Трагедия на Стоходе», «Избиение Гвардии», «Ковельская бойня». Каких только «собак ни навешивали» на командира Гвардейского корпуса генерала от кавалерии В.М. Безобразова, обвиняя его в безволии, полной профессиональной непригодности. Он, конечно, не был Брусиловым, но долг свой исполнял честно и был не хуже многих русских фронтовых военачальников. Гвардия у него, наверное, уступала своим предшественникам 1914 года, но это по-прежнему были лучшие войска императорской армии. Дело не в Безобразове, не в бравых гвардейских офицерах, не в качестве подготовки войск. Они атаковали и брали трофеи, вот один пример из рапорта: «Почин в этом славном деле принадлежит лейб-гвардии Кексгольскому полку барона Штакельберга, первым прорвавшему фронт врага и взявшим 12 орудий. Развившие этот успех литовцы захватили 13 орудий и штаб 19-й германской дивизии. Лейб-гвардии 2-й стрелковый Царскосельский полк взял 12 орудий, 4-й Императорской Фамилии — 13, а 3-й взял пушку, двух германских генералов и одного поднял на штыки. Всего группой Безобразова в этот день взято 2 генерала, 400 офицеров, 20 000 нижних чинов, 56 орудий и огромная добыча».
Успешно наступать по болотистому дефиле стоходских позиций было просто невозможно теми силами, которые остались у русского командования после почти двухмесячных, затяжных боев начальной летней кампании. Они имели перед собой сверхукрепленные германские позиции, насыщенные войсками, которые командующий всей германской группировкой Восточного фронта Гинденбург снимал откуда только мог. У нас же не было достаточного количества тяжелой артиллерии и боеприпасов к ней. Не хватало удобных путей маневра войсками и подвоза боевых средств. Наконец, солдаты просто устали. Это наступление порой сравнивают с битвой на Сомме. Но они сильно разнятся. Следует согласиться с участником тех сражений, военным теоретиком и историком — генералом императорской армии и красным командиром Зайончковским: «И если мы сравним то, что одновременно происходило на западе Европы и на востоке, где русские корпуса пускались у Риги, Барановичей и на Стоходе без помощи тяжелой артиллерии и при недостатке снарядов на вооруженных с ног до головы германцев, то неудачи русской армии примут иной колорит, который выделит качества русского бойца на высшую ступень по сравнению с западными союзниками…»
