Катрина сделала еще глоток, неохотно вернула чашку Джаскелине и снова откинулась на подушку.
– Четыре дня, Джаки? Но почему? Ведь мать Ахиллеса избавила меня от яда. Ну, по крайней мере, мне так казалось.
– Да, она так и сделала. Или, точнее, Фетида сделала все, что могла, несмотря на «уж слишком хрупкую человеческую оболочку», как сказала Афина. А дальше ты должна сама позаботиться о своем здоровье.
– Афина сюда приходила?
– Ага. Они все втроем являлись. Ну, вообще-то даже вчетвером, если считать и матушку Ахиллеса. Фетида была с ним, когда Ахиллес принес тебя в лагерь четыре дня назад – полумертвую. Я чуть совсем не одурела.
– Ха! Я начинаю чувствовать себя важной птицей. Особенной.
Джаскелина вытаращила глаза.
– Да уж, ты действительно важная птица. – Джаки подчеркнула эти слова. – Когда мы вернемся домой, я тебе пришлю специальную клетку.
– Эй, погоди... Если здесь были все четыре богини, то почему они просто не применили свою силу, чтобы вернуть меня в сознание?
– Я уже говорила. И возможно, не самым любезным тоном.
– Ты? Да ты вечно говоришь ужасно коротко и раздраженно. Я потрясена. Представляю, как ты обошлась с бедными богинями.
– И тем не менее, похоже, то скользкое чудовище, что схватило тебя, обладало немалой долей магии. И богини не сумели полностью устранить ее воздействие. Так что твоей человеческой натуре придется со всей этой чертовщиной справляться самостоятельно.
– Спорим, ты именно из-за этого такая злая, – усмехнулась Катрина.
– Ну, может быть, немножко. – Джаки взяла руку Кэт и сжала ее, – Я так рада, что ты не умерла прямо у меня на руках!
– Я тоже. – Кэт ответила на пожатие подруги, – Извини, что так напугала тебя.
– Да все в порядке. Я, правда, решила, что ты теперь Должна мне пару туфель.
– Туфель?..
– Помнишь те твои обалденные туфли, красные кожаные, на высокой шпильке, которые мне так хотелось заполучить?
– Да.
– Мне все так же хочется их иметь.
– Черт побери... а я думала, ты медицинская сестра!
– Спасибо. А теперь расскажи-ка, что вообще с тобой произошло?
– Понятия не имею. Я шла по пляжу, искала Ахиллеса, заметила что-то в воде и решила посмотреть. И сразу какая-то тварь со щупальцами схватила меня и ужалила, и у меня парализовало ногу. А потом эти твари жалили меня еще и еще, и я открыла тревожный медальон и позвала Венеру.
Вспоминая, Катрина коснулась медальона, все так же висевшего на груди, и содрогнулась.
– Знаешь, те существа были по-настоящему страшными. Такие... похожие на мягкие крысиные хвосты, как из желатина... и их там были буквально сотни, они просто навалились на меня...
Джаки скривилась, словно откусила сразу половину лимона.
– Боже праведный! Похожи на крысиные хвосты? Это уж слишком мерзко!
– Да, и они тащили меня на глубину, чтобы скормить чему-то вроде их гигантской матки, но тут из воздуха появился Ахиллес, превратился в берсеркера и надавал им под зад. А потом его матушка прикоснулась ко мне – и я потеряла сознание. Конец эпизода. Но разве Ахиллес до сих пор ничего тебе не рассказал?
– Ох, нет. Ахиллес с того момента, как принес тебя в лагерь, превратился в мистера Сплошная Задумчивость и вообще едва ли пару слов сказал хоть кому-нибудь. Даже Патрокл не может с ним поговорить. То есть, я думаю, у Патрокла много чего на уме, но он устал от попыток заставить Ахиллеса делать хоть что-то, кроме как рычать и хмуриться.
– Джаки, ты что, решила свести с ума этого парня?
– Нет. У нас с Патроклом все хорошо. Лучше, чем хорошо. Все дело в том сражении, в котором он не участвовал. Но пока Ахиллес отказывается воевать – Патрокл тоже не воюет, так что я на этот счет не беспокоюсь. Ну, как бы то ни было, моя женская интуиция, а она довольно сильна, говорит, что Ахиллес пребывает в таком дурном настроении из-за того, что ты видела, как он превратился в Большого Плохого Парня, и думает, что теперь ты с визгом сбежишь от него. Конечно, у тебя хватит ума этого не делать, и я пыталась ему это объяснить, но он не слушал. Мне даже кажется, он в ту ночь напился до бесчувствия. Но это неважно.
– Может, тебе лучше привести его сюда, и я сама ему объясню, насколько я разумна или нет.
– Хорошая мысль, – кивнула Джаскелина.
И добавила:
– Кэт, он ведь полностью, до конца стал тогда берсеркером?
– Да, – тихо ответила Катрина.
– И это было ужасно.
Джаскелина произнесла это не как вопрос, но тем не менее Кэт кивнула.
– Это было абсолютно ужасно. Он перестал быть самим собой. Чем бы ни было то, что завладевает им, оно совершенно не человеческое. Просто не может быть человеческим.
– Но он был полностью в себе, когда принес тебя в лагерь, – напомнила Джаскелина.
– Его матушка окликнула его, и потом она что-то сделала с водой, и вода как будто смыла берсеркера. И ты вполне можешь это интерпретировать в том смысле, что этой тварью можно управлять. Я права?
– Да ты ведь у нас всегда права, разве не так?
Джаскелина фыркнула.
– Я приведу к тебе этого твоего мрачного мужика
Но прежде чем выйти из шатра, Джаскелина оглянулась на Кэт.
– Обещай, что будешь осторожна.
– Обещаю.
– Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.
– И ты знаешь, что я тебя люблю, Джаки.
Джаки, несмотря на тревогу, улыбнулась и вышла наружу.
Катрина размышляла о том, как, должно быть, ужасно выглядят ее волосы, и пыталась хоть немного расчесать их пальцами, когда в открытом входе в шатер появилась могучая фигура Ахиллеса. Кэт улыбнулась.
– Я уверена, что должна основательно поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь. Ну, то есть и тебя, и твою матушку.
Поскольку Ахиллес ничего не сказал, а лишь продолжал молча смотреть на нее, Кэт забормотала:
– Знаешь, кстати... твоя матушка просто ошеломляет. И она, похоже, очень хороший человек, то есть... э-э... я хотела сказать, богиня. Если она все еще где-нибудь здесь, мне хотелось бы ее увидеть. И официально с ней познакомиться. Ну, после того, как я верну себе пристойный вид.
– Ты выглядишь прекрасно, – сказал Ахиллес.
– Должно быть, у тебя что-то случилось с глазами. Тебе бы надо обратиться к Джа... То есть я хотела сказать – к Мелии, чтобы она проверила твое зрение. Манеры у нее, конечно, оставляют желать лучшего, но она отличная медсестра.
Губы Ахиллеса едва заметно дернулись.
