Мирмидоняне откликнулись на зов Одиссея куда быстрее, чем могла предположить Кэт, и вскоре на нее уже со всех сторон смотрели удивленные глаза, и почти все перепачканные кровью лица были ей знакомы, и воины уважительно кивали ей...
– Мы отведем ее к Ахиллесу, – громко крикнул Одиссей.
Мирмидоняне не на шутку смутились.
– Но он ведь больше не Ахиллес, – напомнил кто – то Одиссею.
И как будто для того, чтобы подчеркнуть слова воина, над полем брани вновь разнесся оглушительный рев, и воины Ахиллеса содрогнулись.
– Я все знаю о берсеркере, но думаю, что смогу дотянуться до Ахиллеса, – сказала Кэт, переводя взгляд с одного воина на другого, – Патрокл не умер. И все, что мне нужно сделать, так это докричаться до той малой части
Ахиллеса, что осталась в берсеркере, и заставить его это понять.
– Патрокл жив! – воскликнул кто-то, и ближайшие воины поспешили передать эту весть дальше.
Улыбающийся воин повернулся к Катрине.
– Приведи Патрокла сюда, царевна! Даже захваченный берсеркером Ахиллес узнает своего двоюродного брата! А когда он увидит, что тот жив, он вернется!
– Да, – подхватил другой воин, – Мы даже можем успеть добраться до Ахиллеса прежде, чем он убьет Гектора и вынудит пророчество осуществиться!
Все они выжидающе смотрели на Кэт, даже Одиссей. Катрине чертовски хотелось предъявить им живого, подвижного, говорящего Патрокла, но, конечно, это было невозможно. Даже если молодой воин действительно остался в живых, он, скорее всего, сейчас в операционной. И вытащить его из современного мира значило убить так же наверняка, как убил бы его меч Гектора.
– Патрокла нельзя перенести прямо сейчас сюда, на поле боя. Это его убьет. Он жив, но он очень тяжело ранен. Нет, у вас есть только я. И вы должны отвести меня к Ахиллесу.
– Ахиллес не увидит тебя, моя госпожа, – сказал все тот же воин. Катрина вспомнила, его звали Автомедоном, – Тебя заметит только берсеркер, и мы не сможем тебя спасти, если тварь надумает тебя убить.
– Я это знаю. Вы и не должны меня спасать. Я сама о себе позабочусь.
Все до единого мужчины уставились на нее так, словно она только что заявила, будто намерена выпустить крылья и полететь быстрее, чем несется стрела.
– Просто отведите меня к нему, – со вздохом произнесла Катрина. – Остальное предоставьте мне. А если дела пойдут плохо, никто не станет винить вас в моей гибели. Как только я окажусь рядом с ним, вы все должны будете отойти подальше. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал.
Она видела их недоверчивые взгляды, слышала, как воины негромко переговариваются: «Она не хочет, чтобы мы пострадали?»
Но Катрина ни на что не обращала внимания. Им все равно не понять, откуда она черпает уверенность.
– Хорошо, – сказал наконец Одиссей. – Отведем ее к Ахиллесу.
Мужчины тут же сделали то, что и должны были сделать опытные, хорошо обученные воины. Они выстроились в фалангу, поставив Кэт в середину. И начали продвигаться через поле сражения, медленно пробивая себе дорогу, уверенно идя вперед, все приближаясь и приближаясь к тому месту, откуда раздавались звериные крики существа, еще недавно бывшего Ахиллесом.
Впоследствии Катрина так и не смогла решить, показалось ли ей это кошмарное путешествие через поле битвы очень коротким или очень долгим. Она будто очутилась в таком месте, где время не имело значения, в какой-то сумеречной зоне, среди картин смерти, крови, жестокости... но ее душа отказалась воспринимать то, что видели глаза. Позже на нее нахлынут воспоминания, и в основном это будут черно-белые сцены беспредельного ужаса, похожие на старые фотографии, – но прямо сейчас она лишь мимоходом удивилась, как умеет человеческий ум отрицать то, что мешает ему выжить.
Вскоре шаг воинов изменился, замедлившись, и наконец они остановились. Одиссей очутился рядом с Катриной, он тяжело дышал, обратившись к ней:
– Остался лишь один ряд людей между нами и берсеркером. Мы легко пройдем сквозь него.
– Ладно, хорошо. Дайте мне возможность подобраться к нему поближе.
– У тебя может оказаться слишком мало времени до того, как он на тебя набросится, – предупредил Одиссей.
– Позволь мне самой об этом побеспокоиться.
Одиссей кивнул и крикнул окружавшим их воинам:
– Пробиваемся сквозь последнюю линию и сразу освобождаем дорогу царевне!
Катрине было страшно до тошноты. Когда она снова двинулась вперед вместе с мужчинами, она подумала, что ее может вырвать, и покрепче стиснула зубы, – и тут темные щиты, прикрывавшие ее, раздвинулись и она увидела дневной свет и полное безумие вокруг.
Он стоял посреди целой поляны мертвых тел. Кровь превратила землю в ржавую глину. Катрина оказалась за его спиной и успела осмотреться. Одиссей и прочие были правы: эта тварь не Ахиллес. Его тело стало огромным, пропорции исказились, а туника, которую в последний раз видела на нем Катрина, лопнула, свалилась с плеч и повисла на бедрах подобием юбки, открыв взгляду обнаженный торс. Должно быть, Катрина невольно издала какой-то звук, потому что он внезапно повернулся к ней лицом. Катрина ощутила, как мгновенно напряглись воины. Она посмотрела на Одиссея и сказала:
– Уходите!
И сделала шаг вперед.
Тварь заревела. Катрина сделала еще несколько шагов, отдаляясь от сопровождавших ее воинов, а потом остановилась и посмотрела в его пылающие красные глаза. Израненное тело было сплошь покрыто кровью. Она стекала грязными ручьями и с его перепутанных волос. А лицо... это было совсем не его лицо. Как и тело, оно исказилось, будто под кожей скрывалось нечто, отчаянно рвущееся на свободу.
– Ахиллес, это я, Катрина.
Катрина заставила свой голос звучать ровно и спокойно, как будто перед ней находился обычный пациент, только что заявивший, что подумывает о самоубийстве. Но разве не это же самое затеял Ахиллес? Он был уверен, что стал причиной гибели своего двоюродного брата, и потому намеревался заплатить за смерть Патрокла собственной жизнью.
– Ахиллес, – повторила его имя Кэт, – Патрокл не умер.
Ахиллес растянул губы, обнажив клыки. Он начал приближаться к Кэт, медленно, однако с убийственной и почти соблазнительной грацией. Катрина подумала, что сейчас он похож на огромную ядовитую змею. Ей хотелось развернуться и убежать, скрыться в море людей, спрятаться среди воинов. Но вместо того она глубоко вздохнула, вознесла короткую мысленную молитву Венере, прося о помощи, и собралась с духом.
– Ахиллес, – решительно произнесла она, – Ты должен меня выслушать. Патрокл жив. Он жив, и с ним все будет в порядке.
Он начал обходить ее, и при этом издал странный звук, от которого у Катрины мороз пробежал по коже... она поняла, что вот так тварь смеется.
