А она опять улыбнулась, а потом весело рассмеялась.
– Я знала, что ты ко мне вернешься! – Она снова качнулась к нему, крепко обняв. – Ахиллес, Патрокл не умер! Клянусь тебе... он жив, с ним все в порядке, он с Джаскелиной!
Воспрянув духом, Ахиллес сжал ее в объятиях. Патрокл жив, Катрина любит его вопреки всему!..
Тут наконец его мозг осознал то, что давно уже видели глаза, и он мягко отстранился от Катрины, недоверчиво рассматривая полностью изменившийся мир вокруг. Ворота Трои были распахнуты настежь, город пылал в огне... А он совершенно ничего не помнил. Как это случилось? Прежде, возвращаясь в себя после того, как им овладевал берсеркер, он помнил все, что делало чудовище, как будто это было неким представлением, за которым он наблюдал со стороны. Но сейчас... сейчас в его уме как будто тлели угли выжженной памяти.
Ошеломленный Ахиллес наконец понял, что они с Катриной стоят в кругу его воинов. А позади он увидел колесницу и привязанное к ней окровавленное тело, которое...
– Ахиллес! Друг мой!
Перед ним внезапно появился Одиссей и схватил его за локоть.
– Это правда! Он вернулся! – закричал Одиссей мирмидонянам, и те, нарушив строй, осторожно приблизились к Ахиллесу.
– Но что произошло? – спросил Ахиллес.
– Царевна открыла нам ворота, – ответил Одиссей, – Троя пала.
– Это сделала ты?
– Ну, мне, в общем, немножко помогла моя богиня, но в основном... да, это сделала я, – кивнула Катрина.
Ахиллес подумал, что выглядит она уж очень неловко, смущенно, и ему захотелось узнать все подробнее... но он понадеялся, что у него еще будут целые годы и даже десятилетия, чтобы расспросить ее.
Потом его взгляд обратился к оскверненному телу. Было что-то знакомое в мертвом воине...
– Кто это?
Одиссей ответил не сразу. Катрина расстроилась и заволновалась. И тогда он все понял.
– Это Гектор... Я убил его. – Ахиллес ужаснулся, – А потом я надругался над его телом...
– Ты этого не делал, – решительно заявила Кэт, – Это был не ты!
– О боги! Да почему вы позволили мне сотворить такое?
Ахиллес медленно подошел к телу Гектора. Он низко склонил голову, пытаясь справиться с чувствами, отказываясь снова предоставить берсеркеру возможность завладеть им и приняться за новые разрушения. И заговорил, обращаясь к телу:
– Ты был славным воином и почитаемым царевичем. Я клянусь тебе – я всем это покажу. Я сложу такой погребальный костер, что на самой горе Олимп ощутят его жар!
Ужасная колющая боль пронзила его ногу, и Ахиллес сдавленно вскрикнул. Он попытался обернуться, принять боевую стойку, но копье, проткнувшее насквозь его лодыжку, как будто пригвоздило его к земле. Ухватившись за копье, Ахиллес кое-как изогнулся и посмотрел назад – и увидел стройного юношу, чьи глаза были полны ненависти и безумия; он натянул тетиву лука и послал в воздух горящую стрелу, облитую смолой.
– Умри, чудовище! – закричал Парис.
Глава 34
Стрела ударила Ахиллеса прямо в грудь, тут же превратившись в огненный шар, и горячая смола потекла по телу, как вулканическая лава. Сквозь отчаянную боль Ахиллес услышал крик Катрины, увидел, как она метнулась к нему, а мирмидоняне бросились на Париса, и он скрылся в бешеном водовороте мечей и крови.
Берсеркер, едва изгнанный, мгновенно вернулся. Ахиллес пытался сопротивляться ему, но, когда его тело охватило огнем, боль заглушила все. А потом перед ним всплыло лицо Катрины, и сквозь красный туман он увидел, как женщина схватилась за золотой медальон, висевший на ее груди, и рывком открыла его.
– Венера! Гера! Афина! Я призываю всех вас, чтобы вы исполнили обещание, которое дали мне!
Воздух задрожал, словно туман над утренним полем, и появились все три богини. Тело и разум Ахиллеса были охвачены пламенем, но он продолжал бороться с берсеркером, не желая терять себя.
– Я выполнила свою часть договора, – сказала Катрина, – А в качестве награды я хочу получить Ахиллеса. Я заявляю свое право на этого человека и прошу вас спасти его от монстра!
Ахиллес начал терять надежду, когда богини обменялись удивленными взглядами. Это было уж слишком... Но Катрина должна была попытаться. И он должен был попытаться. И все-таки его судьбу нельзя изменить... то, что было предсказано самими богами, не подлежит переменам, и те же самые боги ничего тут не могут сделать. Ахиллес закрыл глаза, сосредоточившись на том, чтобы удержать свою человеческую природу. Он хотел умереть человеком, а не уродом.
– Прошу вас... – Катрина умоляюще посмотрела на богинь.
– Дорогая, но если твой выбор именно таков, ты не сможешь вернуться в свой прежний мир, – сказала Венера.
– Ты проживешь всю жизнь и умрешь здесь, в Древнем мире, – добавила Афина.
– Подумай, действительно ли ты этого хочешь, – сказала королева Олимпа. – Уверена ли ты в этом?
– Я никогда и ни в чем не была так уверена за всю свою жизнь, – ответила Катрина, – Умоляю, спасите его!
Венера улыбнулась.
– Но ты уже спасла его. Возьми его за руку и позови!
Богиня любви послала Катрине воздушный поцелуй, и Кэт почувствовала, как ее словно ударило божественной силой. Она бросилась к Ахиллесу. Его тело было почти целиком охвачено огнем, но Катрина не колебалась. Она протянула руку сквозь пламя и схватила Ахиллеса за пальцы. Она не ощутила ни жара, ни боли, – только пылкую любовь к нему.
– Иди ко мне, Ахиллес! – Голос Катрины зазвенел над всей долиной вокруг Трои, многократно усиленный магией богини любви.
Она почувствовала, как Ахиллес содрогнулся. И что – то словно вспыхнуло в ее руке. Катрина потянула Ахиллеса к себе, и тут... из обгоревшего, изуродованного берсеркером тела великого воина вышел светящийся золотом человек. Он был не таким крупным, как Ахиллес, и выглядел на несколько лет моложе. На его теле не было ни единого шрама. Его глаза сияли чистой, ясной голубизной. В них не было ни боли, ни отчаяния, ни сожаления или чувства вины, которые сопровождали Ахиллеса более десятка лет. Он посмотрел на Катрину с таким счастливым видом, что ей показалось: ее сердце сейчас лопнет от радости. Ахиллес привлек ее к себе и нежно поцеловал. А потом, не выпуская руки Катрины, он повернулся к трем богиням. И опустился на одно колено. Мужчины, окружавшие их, последовали его примеру. Сражение прекратилось, и все глаза устремились на божественных красавиц.
– Пусть мое имя и не будут помнить в течение тысячелетий, но я клянусь: мои дети будут почитать богинь до тех пор, пока жизнь теплится в их телах.
– Вообще-то, мой дорогой, твое имя будут помнить вечно, – заявила Венера.
– Нет, богиня, – Ахиллес показал назад, на обгоревшее тело, которое уже почти полностью превратилось в тлеющий пепел, – Вон то – Ахиллес. А я – просто человек, не легенда, не миф, и уж конечно, не какое-нибудь божество.
