Вначале сражавшиеся в разомкнутом строю, казаки вскоре научились маневрировать в сомкнутом и благодаря своей скорости и ловкости получили большие преимущества над французскими кирасирами, которые быстро утомлялись в непрерывных стычках из-за своего тяжелого вооружения.
Приведем два примера, которые мы взяли из «Истории и тактики кавалерии» капитана Нолана. Они дают ясное представление о методике действия и превосходстве казаков во время партизанской войны.
«19 августа 1813 года, по окончании перемирия, союзные войска начали теснить французов на Берлин и Потсдам. Полковник Быхалов получил приказ провести разведку в направлении Луккенвальде вместе с полком донских казаков. Он стоял на биваке на Треббинской дороге и двинулся через Шарфенбрюк и Вальтесдорф.
Французские пикеты начали отходить при его приближении и позволили получить полное представление о местности, расположенной к северу и востоку от Луккенвальде. Наконец большой корпус кавалерии поспешно вышел из города против русского отряда и построился в сомкнутую эскадронную колонну, выставив на флангах стрелков в цепи. Так что перед русскими оказалась только тяжелая колонна.
Затем французы двинулись рысью, плотно сомкнувшись, чтобы не дать русским возможности прорваться в интервалы, прямо на центр русского отряда, который немедленно раздался, и казаки бросились на тыл и фланг колонны. Французы, не встречая с фронта никакого сопротивления, остановились, а казаки начали колоть фланговые ряды и стрелять в густую массу, где скоро возник совершенный беспорядок, лишивший возможности сделать какое-либо перестроение.
Казаки вовсе и не пытались рассеять французскую конную массу, но, осознавая свое превосходство в езде, продолжали стрелять и колоть пиками, производя частные нападения, когда предоставлялась к тому возможность. Тем временем фланговые шеренги французов начали использовать свои карабины, построились в каре, продолжая таким образом держаться в течение примерно получаса.
В это время появились головные части французских колонн пехоты, которая начала продвигаться к месту стычки, и вскоре, когда французская артиллерия открыла огонь, колонна тяжелой кавалерии выпуталась из опасной ситуации. Никем не преследуемый, полковник Быхалов отвел свой отряд на Шарфенбрюк».
18 сентября 1813 года состоялся другой бой вблизи Мюльберга между генералом Иловайским с 1200 казаками и 2 тысячами французских драгунов. Нолан приводит следующее описание со слов капитана Ганцауге:
«Пока казаки развертывались, французы завершали свое перемещение. Они построились в одну линию, оставив в тылу небольшой резерв.
Казаки напали и были встречены залпом из карабинов. Французы не обнажали сабель. Сначала их огонь отправил русских направо. Когда они перегруппировались, противник заехал в колонну и открыл полные интервалы, а затем снова построился во фронт. Мы ожидали, что французы вот-вот атакуют, однако похоже, что они стремились просто растянуть свою линию и помешать охватить их фланги. Так обычно атаковали казаки.
Примерно в одно и то же время завершились приготовления к бою с обеих сторон, казаков строго предостерегли не уклоняться от огня противника, офицеры получили приказ зарубить первого, кто повернет.
Нескольким эскадронам велели атаковать противника с фланга и с тыла. Неуклонно следуя приказу, казаки атаковали французов и окружили их эскадроны. Я сам видел многих французских офицеров, погибших от их сабель или проколотых, после того как они выстрелили из своих карабинов, но не успели обнажить свои сабли.
Вначале французы упорно сопротивлялись, насколько это возможно для стоящей на месте конницы против такого активного противника, наседающего на них со всех сторон. Все же, наконец, некоторые из них начали поворачивать назад, и вскоре их примеру последовали все эскадроны.
Вместо того чтобы контратаковать, чтобы восстановить равновесие, резерв присоединился к отступавшим, вскоре все галопом двигались к Якобсталю, и вся равнина покрылась отдельными скачущими конниками. Ни одно подразделение не сохранилось в сомкнутом строю, французскими конниками началась сущая охота, многие из них падали с лошадей и захватывались в плен.
Наконец мы подошли к линии французских кирасир, вышедших из леса, внушительность их сомкнутого строя заставила нас остановиться без всякой команды. Не произнеся ни слова, совершенно удовлетворенные своей победой, мы вернулись в Мюльберг».
Генерал де Брак говорит следующее о действиях казаков в качестве легкой кавалерии: «Казаки представляли огромную опасность, прежде всего для тех наших офицеров, которые производили разведку. Многие среди них, особенно офицеры Генерального штаба, посылавшиеся для рекогносцировок и специально отобранные начальством, предпочитали привозить сведения, собираемые ими у местных жителей, а не приближаться к расположению противника, неминуемо подвергаясь нападениям казаков. Благодаря им император иногда просто не представлял реальное состояние дел». Данное свидетельство как нельзя лучше убеждает в результативности этой иррегулярной кавалерии.
Не менее показательно и мнение французского генерала Морана, свидетельствующее о значении казаков в войне 1812 года. Он пишет: «Эти дикие всадники не знают о наших дивизиях и других формированиях, о наших регулярных построениях, о том порядке, который мы так чрезмерно ценим. Они крепко сидят в своих седлах, сжимая лошадь ногами и упираясь в широкие стремена, служащие им хорошей опорой, когда они действуют оружием.
Они вскакивают в седла и мгновенно переходят из состояния покоя в полный галоп, во время этого галопа лошади как бы вторят их мастерству, становясь единым целым. Эти люди всегда настороже, они перемещаются с необычайной скоростью, их потребности минимальны, они преисполнены воинственным духом.
Какое великолепное зрелище представляла французская кавалерия, сверкающая золотом и сталью под лучами июньского солнца, вытянувшись в линию вдоль берегов Немана, преисполненная рвением и отвагой! Какое глубокое прискорбие возбуждает воспоминание о маневрах, которые ее напрасно утомляли в борьбе с казаками, ранее презираемыми, но сделавшими для России больше, чем все регулярные армии этой империи!
Каждый день их видели на горизонте, где они вытягивались в длинную линию, в то время как их доблестные наездники подходили и к самым нашим рядам. Мы строились и выступали навстречу этим линиям, которые в тот момент, когда мы приближались к ним, исчезали, и на горизонте больше не виднелось ничего, кроме берез и сосен.
Но спустя час, когда наши лошади кормились, атака возобновлялась, и черные линии снова появлялись, происходил тот же самый маневр, приводивший к тому же результату. Именно таким образом удалось вымотать и истощить самую прекрасную и храбрую кавалерию, боровшуюся против этих людей, которых она поначалу презирала, но которые были равны ей по храбрости. Их действий оказалось достаточно, чтобы спасти империю, и именно они явились ее реальными спасителями и опорой.
Чтобы подвести итог нашим страданиям, следует добавить, что наша кавалерия была более многочисленной, чем кавалерия казаков, что ее поддерживала самая легкая, храбрейшая и тщательным образом организованная артиллерия, чем когда-либо, но и она оказалась обреченной на смерть!
