Обсуждение с командующими фронтами планов операций привело к их некоторой корректировке и увеличению наряда сил. С. М. Штеменко свидетельствует:
«По ходу обсуждения замысла уточнялся состав ударных группировок фронтов, решались вопросы усиления их подвижными войсками. Была, в частности, удовлетворена и наша просьба об использовании на главном направлении 3-го Белорусского фронта одной танковой армии: туда перебрасывалась 5-я гвардейская. Глубину и темп операции предполагалось увеличить также за счет ввода в действие общевойсковых армий из резерва Ставки. Начинать наступление решили 15–20 июня».
Так «Багратион» получил танковую армию, первоначально не запланированную. В итоге к операции привлекалось 118 стрелковых дивизий, 8 танковых и механизированных корпусов и два кавалерийских корпуса
[126]
. Совещания в Ставке были достаточно динамичными, некоторые их аспекты будут обсуждаться ниже. По итогам совещаний было принято решение возложить на Г. К. Жукова координацию деятельности 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а на А. М. Василевского – 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.
Директивы Ставки ВГК командованию фронтов на проведение наступательных операций датированы одним и тем же числом – 31 мая 1944 г. При этом любопытно отметить, что они нумеровались не по географическому принципу. Порядок директив не соответствовал ни перечислению четырех фронтов с севера на юг, ни с юга на север. Можно было бы, конечно, предположить организованный хаос, когда пачке единообразных директив присваивается номер случайным образом сообразно тому, как они были сложены у офицера, готовившего их к отправке. Однако если посмотреть на порядок номеров внимательнее, то видна их недвусмысленная очередность. Первые две директивы адресованы фронтам под патронажем Г. К. Жукова – именно его назначили координировать действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Причем порядок внутри этой пары вполне канонический – с севера на юг, с правого фланга на левый. Сначала следует директива 2-му Белорусскому фронту, потом 1-му Белорусскому. Далее точно такая же пара с перечислением с севера на юг – сначала 1-й Прибалтийский, потом 3-й Белорусский. Это были фронты, действия которых было поручено координировать А. М. Василевскому.
Однако в описании планов советской стороны целесообразнее придерживаться порядка с севера на юг, поэтому начнем с затерявшейся в середине (№ 220114) директивы 1-му Прибалтийскому фронту:
«Подготовить и провести операцию с целью во взаимодействии с 3-м Белорусским фронтом разгромить витебско-лепельскую группировку противника и выйти на южный берег р. Западная Двина в район Чашники, Лепель, для чего силами 6-й гв. и 43-й армий прорвать оборону противника в районе юго-западнее Городка, нанося один общий удар в направлении на Бешенковичи, Чашники.
Ближайшая задача – форсировать р. Западная Двина и овладеть районом Бешенковичей. Частью сил во взаимодействии с правым крылом 3-го Белорусского фронта разгромить витебскую группировку противника и овладеть городом Витебск. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении на Лепель, прочно обеспечивая главную группировку фронта с полоцкого направления».
Таким образом, в директиве Ставки вполне определенно формулировалась задача на окружение и разгром витебской группировки немцев. С другой стороны, фронт получал задачу на наступление на запад, на Лепель, в противоположном от Витебска направлении.
Хотелось бы сразу заметить, что адресатам директивы изначально не задавался конкретный участок прорыва. Фразой «юго-западнее Городка» обозначалось достаточно широкое пространство к западу от дороги Городок – Витебск. По итогам зимних боев в немецкую оборону к северо-западу и юго-востоку от Витебска были вбиты два дугообразных выступа, в результате чего Витебск находился в полуокружении. Тем не менее немцы держались за этот важный узел дорог, хотя перед началом летней кампании зазвучали и другие голоса (об этом ниже). Для советского командования вопросом из вопросов стал: «Где прорывать оборону противника?»
С одной стороны, логичным выглядел вариант с продолжением наступления на направлении, где велись боевые действия зимой. То есть ударить с верхушки вбитого в построение немецкой 3-й танковой армии выступа. С другой стороны, такой удар ожидался противником, и оборона наиболее близких к окружению Витебска участков была сильнейшей. В случае с 1-м Прибалтийским фронтом таким участком был район к югу и юго-востоку от озера Зароновское. Здесь расстояние между позициями 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов было наименьшим, это была «шея», на которой держалась «голова» немецкой группировки в районе Витебска.
Проблема выбора участка прорыва не была единственной. Командующий фронтом И. Х. Баграмян позднее вспоминал:
«Много бессонных ночей просидели мы с начальником штаба генералом В. В. Курасовым над планом операции, ломая голову над различными проблемами. Не только оборона гитлеровцев, но и сама местность, невыгодная для наступающих, доставляла немало забот. Особенно тревожила Западная Двина, которую войска фронта должны были форсировать в ходе наступления, а также район между Полоцком и Лепелем, сильно пересеченный, с обширными лесисто-болотистыми массивами, многочисленными дефиле и весьма ограниченной сетью дорог»
[127]
.
Если несколько конкретизировать слова комфронта, то советское командование небезосновательно опасалось, что противник находящейся в резерве в районе Лепеля (по данным советской разведки) 95-й пехотной дивизией займет оборону на южном берегу р. Западная Двина. В этом случае форсирование реки становилось непростой задачей и на него командованием отводилось целых два дня. В этих условиях искушение пробиваться с макушки вбитого зимой в немецкую оборону выступа становилось еще сильнее – от района южнее озера Зароновское до излучины Западной Двины было рукой подать. Заветного рубежа реки можно было, казалось, достигнуть одним сильным броском. Еще одной головной болью был район между Полоцком и Лепелем, дать закрепиться в котором обещало возвращение к опротивевшим за зиму позиционным боям в сложной местности. Каждое из возможных решений имело свои плюсы и минусы.
Командующий 1-м Прибалтийским фронтом И. Х. Баграмян и начальник штаба фронта В. В. Курасов
Итогом бессонных ночей стал план, который можно назвать обходным маневром с дальним прицелом. Штаб И. Х. Баграмяна принял решение пробиваться к Западной Двине и навстречу ударной группировке соседнего фронта не по кратчайшему расстоянию, а по едва ли не самому длинному из возможных маршрутов. Оборону немцев было решено прорывать на западном фасе образованной зимними боями дуги. С другой стороны, прорыв на западном фасе выступа у оз. Зароновское давал хорошие стартовые позиции для 6-й гв. армии – она могла быстрее наступать к району между Полоцком и Лепелем в надежде преодолеть его до формирования позиционного фронта. Две предназначенные для наступления в разных направлениях армии наносили удар смежными флангами и повышали шанс на успех друг друга. Тем самым советское командование уходило от недостатков узкого фронта прорыва и в полной мере пользовалось преимуществами сосредоточения сил и средств с высокой плотностью.
