Соответственно 185-я бригада штурмовых орудий была корпусным резервом, а 190-я бригада штурмовых орудий – армейским резервом. По роковому для немцев стечению обстоятельств именно 337-я пехотная дивизия, оказавшаяся на направлении главного удара советских войск, не успела получить роту штурмовых орудий, полагавшийся по новому штату. Он был сформирован из солдат дивизии и направлен в Германию для обучения и получения техники. Причем по факту на 20 июня техника была уже получена, но дивизион просто не успел прибыть до начала советского наступления. Другие соединения получили дивизионы штурмовых орудий в качестве истребителей танков еще весной. 31-я пехотная дивизия получила его в конце апреля, 12-я пехотная дивизия – в конце мая.
Для понимания роли и места самоходок в германской армии в целом и на данном участке фронта в частности будет небезынтересно привести данные о боекомплекте штурмовых орудий XXXIX корпуса. На 75 стволов калибром 75 мм штурмовых орудий в корпусе имелось 20 206 выстрелов. Из них 59 % составляли осколочно-фугасные выстрелы, 27,2 % бронебойные и 13,8 % кумулятивные
[240]
. Несмотря на преобладание осколочно-фугасных выстрелов, доля боеприпасов, предназначенных для поражения бронетехники, весьма высока.
В резерве ОКХ на могилевском направлении находилась танко-гренадерская дивизия «Фельдхернхалле». На 1 июня 1944 г. она насчитывала 12 508 человек личного состава (в том числе 80 «хиви»)
[241]
. Состояние бронетехники соединения характеризовалось нижеследующими данными (см. таблицу).
Наличие и техническое состояние бронетехники пгд «Фельдхернхалле» на 1 июня 1944 г.
В отличие от других соединений дивизия «Фельдхернхалле» была хорошо укомплектована пулеметами, их имелось 100 % от штатной численности. Кроме того, «Фельдхернхалле» располагала 1750 «фаустпатронами», 88 «офенрорами» (с 568 ракетами к ним).
Принимая во внимание то, что для германского командования одним из главных средств борьбы являлась артиллерия, небезынтересно уточнить, какими же запасами боеприпасов располагала 4-я армия перед началом советского наступления. На 22 июня 1944 г. запасы 4-й армии исчислялись в 10 507 тонн боеприпасов всех типов
[242]
. При этом наилучшая обеспеченность была по 10-см пушкам и 210-мм гаубицам: 151 % и 177 % боекомплекта соответственно. Запасы боеприпасов дивизионной артиллерии (leFH, sFH) держались на уровне 82—105 % боекомплекта. Напротив, по 7,92-мм патронам и 81-мм минам обеспеченность была достаточно низкой: 17 % и 32 % соответственно. Хорошо были укомплектованы боеприпасами трофейные 280-мм мортиры – 87 %.
Проблемой, однако, являлся широкий фронт, занимавшийся рядом дивизий ГА «Центр». Так, вышеупомянутый генерал-лейтенант Бамлер, командир 12-й пехотной дивизии, на допросе в советском плену сообщил: «Я уже 5.6 направил в корпус рапорт о том, что дивизия при такой ширине фронта и без достаточных резервов не сможет удержать линию фронта даже при отвлекающем наступлении»
[243]
. Дивизия Бамлера занимала фронт в 18 км, и все три ее полка располагались в одну линию.
Имевшееся в распоряжении ГА «Центр» время было использовано для инженерной подготовки обороны. Простым, но достаточно эффективным средством в руках обороняющегося в то время были мины. Свои возможности они достаточно ярко продемонстрировали на Курской дуге за год до описываемых событий. В ЖБД 4-й армии отмечалось:
«Армия в последние недели придавала особое значение установке минных заграждений. С 27 мая по 22 июня в полосе армии установлено 92 593 противотанковые и 97 360 противопехотных мин. Основной район размещения – от точки юго-восточнее Чаусов до левого фланга армии»
[244]
.
Любопытно отметить, каким образом распределялись эти минные постановки с 27 мая по 22 июня 1944 г. между соединениями 4-й армии (см. таблицу).
При оценке этих данных нужно учитывать, что некоторые направления уже были укреплены в период зимних боев. Тем не менее нельзя не отметить достаточно скромного использования минного оружия в полосе 78-й штурмовой дивизии. Полоса соседней с ней 25-й танко-гренадерской дивизии получила куда больше мин всех типов. Настоящим рекордсменом стала 260-я пехотная дивизия, получившая почти треть всех противопехотных мин. Однако эта дивизия не попала в полосу главного или даже вспомогательного удара советского наступления.
При поверхностном взгляде могло бы показаться, что немцы крупно ошиблись с направлением удара советских войск. Однако на своем допросе в советском плену командир 260-й пехотной дивизии генерал-майор Кляммт вполне уверенно отрицал, что на участке его соединения ожидался удар Красной армии, отмечал, что «изменений в составе сил противника не обнаружилось». Вместе с тем Кляммт подтвердил установку 20 тыс. мин на участке его дивизии, но одновременно указал, что ширина полосы обороны составляла 38 км (скорее всего, с учетом всех изгибов линии фронта, по мнению штаба 4-й армии, соединение занимало фронт 32 км, см. таблицу выше). Таким образом, в случае с 260-й пехотной дивизией имело место простое усиление чрезмерно широкой полосы инженерными средствами. На «безлюдном» участке обороны армии малое число солдат на передовой на километр фронта компенсировали минами.
С другой стороны, находившаяся в полосе главного удара 2-го Белорусского фронта 337-я пехотная дивизия получила сравнительно небольшое число мин обоих типов. Существенно усиленные минами, прежде всего противотанковыми, полосы 12-й и 31-й пехотных дивизий также остались вне направления главного удара Красной армии на могилевском направлении. Здесь тоже наблюдается усиление минами «безлюдных» участков обороны. В целом 4-я армия находилась в обычном для обороняющегося положении угадывания направления удара противника, вынуждавшем распылять имеющиеся силы и средства между несколькими направлениями, каждое из которых несло свою долю опасности.
Однако угроза в полосе 337-й пехотной дивизии явно имела наивысший приоритет. Именно в полосе этого соединения находились все приданные XXXIX корпусу 10-см пушки К18 и 210-мм гаубицы. Трофейные 280-мм мортиры помимо 337-й пехотной дивизии достались соседним 31-й и 12-й пехотным дивизиям. В свете этих данных отсутствие роты штурмовых орудий в 337-й пехотной дивизии выглядит как промах командования. Советского наступления ждали, но, скорее, недооценивали его масштаб.
