Тем временем происходил не только развал системы обороны, но и падение морального духа в терпящих поражение подразделениях. В ЖБД XXXIX танкового корпуса в записи от 25 июня указывалось:
«Разгром отдельных соединений превосходящими, оказывающими мощное давление силами противника привел к тому, что снова и снова солдаты без приказа командира уходят с поля боя в тыл. Командир корпуса приказывает действовать в таких случаях с исключительной жесткостью, так, чтобы все до последнего действовали с оружием в руках. Расчеты всего вышедшего из строя тяжелого вооружения следует собрать и использовать в качестве пехоты»
[318]
.
Однако не подвижной группе суждено было стать триумфаторами. В ночь на 26 июня передовой отряд 42-й стрелковой дивизии просочился через боевые порядки противника и перерезал шоссе Орша – Могилев. В 4.00 утра 26 июня отряд достиг Днепра и на подручных средствах и вплавь форсировал р. Днепр. В то же время передовой отряд 153-й стрелковой дивизии на плечах отходящего противника форсировал р. Днепр и занял плацдарм в районе деревни Зашита. В дальнейшем, используя успех передового отряда, 42-я стрелковая дивизия форсировала Днепр еще одним батальоном.
Не следует думать, что захват плацдармов уже не представлял трудностей и зависел только от расторопности командиров частей и соединений. Наоборот, действия двух дивизий были крупным успехом на фоне более скромных достижений их соседей. В течение второй половины дня 26 июня и в ночь на 27 июня неоднократные попытки навести переправы и форсировать Днепр в частях 69-го стрелкового корпуса главными силами, а в частях 81-го и 70-го стрелковых корпусов передовыми отрядами успеха не имели.
Действия мотомехгруппы в первые дни наступления также сложно было назвать успешными. Поставленных перед ней задач она не выполнила. Из-за отсутствия своевременно построенных переправ через реку Бася подвижная группа не смогла прорваться через боевые порядки противника и вынуждена была вести с ним бои на рубеже этой реки. В результате задержки на рубеже Баси подвижную группу обогнали пехотные подразделения. Итогом этого была выволочка, устроенная командиру мотомехгруппы генералу Тюрину. В адресованном ему приказе указывалось:
«Вашими действиями недовольны. Вместо решительного броска на р. Днепр вы топчетесь на месте, остаетесь в боевых порядках пехоты и не можете ее обогнать.
Деревянный мост через р. Бася северо-восточнее деревни Хильковичи, разрушенный бомбометанием штурмовиков 23 июня 1944 г. Переезжавшее мост штурмовое орудие так и осталось висеть на его обломках(ЦАМО)
Противник на всем фронте ударной группы отступает, ему нельзя давать возможности закрепиться на Днепре.
Требую принять самые энергичные меры и выполнить поставленную Вам задачу».
Захват передовыми отрядами 42-й и 153-й стрелковых дивизий плацдармов на Днепре все еще был обратимым до тех пор, пока не были организованы переправы для тяжелой техники, артиллерии, танков и САУ. Тем более по донесениям авиаразведки, к плацдармам уже двигались немецкие танки. В такие моменты большую роль может сыграть личностный фактор. Человеком, своими решительными действиями сумевшим обеспечить сохранение важнейших плацдармов, стал командир 92-го отдельного моторизованного понтонного батальона майор А. И. Канарчик. К тому моменту это уже был опытный командир, служивший в РККА с 1933 г., кавалер двух орденов Красной Звезды, орденов Богдана Хмельницкого и Отечественной войны двух степеней.
Сложность задачи заключалась в том, что сплошной фронт на подступах к Днепру отсутствовал. Несмотря на существование захваченных советскими частями на Днепре плацдармов, на шоссе Могилев – Орша все еще хозяйничали немцы. Через это шоссе нужно было провести 130 тяжело нагруженных машин двух понтонных парков. Получив приказ выдвинуться к переправам, майор А. И. Канарчик, не имея прикрытия, кроме оружия понтонеров, пересек шоссе и в 12.30 26 июня вышел к Днепру в районе Плещицы (по наградному листу – у деревни Добрейка на западном берегу реки) и к 21.30 навел мост длиной 81 м, грузоподъемностью 16 тонн, достаточный для переправы артиллерии. По окончании наводки моста грузоподъемностью 16 тонн батальон приступил к наводке моста длиной 112 м, грузоподъемностью 30 тонн (под бронетехнику), который был готов к 11.00 27 июня. За безукоризненное выполнение сложной и опасной задачи майору Канарчику было присвоено звание Героя Советского Союза.
Известие о формировании советского плацдарма на Днепре произвело убийственное впечатление на командование немецкой 4-й армии. Уже утром 26 июня состоялся краткий обмен мнениями между начальниками штаба армии и группы армий с принятием радикальных решений. В ЖБД 4-й армии он отразился в записи за 9.15 утра:
«Начальник штаба получил подтверждение поступившего рано утром донесения XXXXIX тк о том, что противник между Могилевом и Шкловом пересек Днепр и расширяет плацдарм на западном берегу. В 9.20 он докладывает об этом генералу Кребсу и просит разрешить отвести на линию «Медведь» находящиеся западнее
[319]
нее подразделения. Генерал Кребс заявляет, что командование ГА согласно с отводом всех имеющихся подразделений 18-й пгрд, 31-й, 12-й, 337-й, 110-й, 260-й пд и 25-й пгрд еще при свете дня за Днепр».
Спешность отвода подчеркивает тот факт, что его было разрешено производить днем, под угрозой атаки советской авиацией. В итоге время начала отхода было назначено на 20.00 26 июня.
С форсированием войсками 2-го Белорусского фронта Днепра пришел час «крепости» Могилев. Механизм перехода «крепостей» на осадное положение был запущен, и примерно в полночь 26 июня поступил приказ о том, что 12-я пехотная дивизия без одного полка назначается для заполнения «крепости». При этом еще 26 июня советская артиллерия уже вела огонь по городу. Обстрел сразу же показал слабость «крепости» в отсутствие соответствующего ее оборудования. Один из советских снарядов попал в склад боеприпасов в отсек со взрывчатыми веществами, который сразу же взлетел на воздух.
Разрушенный внутренним взрывом танк Т-34 в 3 км западнее Могилева. Вероятно, машина принадлежала одной из участвовавших в освобождении города частей
Однако с самого начала предначертания фюрера о «крепости» в отношении Могилева оказались проигнорированы. Причем произошло это ввиду скептического отношения армейского руководства к самой идее самоубийственной борьбы в окружении. Командующий 4-й армией фон Типпельскирх в 6.45 утра 27 июня деликатно запросил штаб группы армий о текущей обстановке и последних указаниях: «Настоятельно необходимо решение, является ли Могилев крепостью и Бамлер или Эрдманнсдорф». То есть командующий армией переспрашивал в надежде, что Буш одумается и отменит решение о «крепости». Более того, было сознательно пропущено слово «комендант», чтобы лишний раз не напоминать о фюрере и приказе № 11. Генерал Бамлер был командиром отошедшей в Могилев 12-й пехотной дивизии. Назначенный весной комендант «крепости» фон Эрдмансдорф свидетельствовал, что фон Типпельскирх в личной беседе с ним подчеркнул, что борьба должна происходить не за изолированный Могилев, а за рубеж у Днепра в целом. Соответственно запуск процесса заполнения «крепости» откладывался. Ответственность за это фон Типпельскирх брал на себя. Причины такого поведения достаточно очевидны: оставляемая в качестве гарнизона «крепости» дивизия была нужна отходящей армии для сохранения целостности ее фронта.
