Об этой победе Петру П I сообщили в день Преображения (6 августа) при выходе его из церкви Святой Троицы. Царь тут же возвратился в храм и приказал служить благодарственный молебен. Особенно обрадовало Петра, что дата гренгамской победы совпала с датой победы при Гангуте в 1714 году. В этом Петр видел волю Провидения. О результатах новой победы Петр не без иронии писал А.Д. Меншикову: «Правда не малая виктория может причесться, а наипаче, при очах английских, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот».
— Победили шведов при очах английских! — говорили в те дни наши моряки.
* * *
Победа при Гренгаме произвела оглушительное впечатление во всей Европе. Она наглядно продемонстрировала, что мощь русского флота отныне такова, что даже помощь англичан не спасает Швецию ни от новых десантов на ее побережье, ни от новых поражений на море. Бессилие Стокгольма в битве с Петербургом стало очевидно для всех и, прежде всего, для самих шведов. Что касается англичан, то после известия о Гренгаме английский флот уже не решился открыто выступить на стороне шведов.
Адмирал Норрис со своей эскадрой некоторое время простоял перед Ревелем, не предпринимая, впрочем, никакой попытки высадить десант. Норрис прекрасно понимал, что его десант будет сразу же уничтожен русской пехотой, а потому и не рисковал. Более того, поняв, что русских на испуг не взять, он постоянно писал в Петербург слезные письма, что, дескать, послан королем исключительно для того, «дабы предложить свое посредничество для заключения умеренного и справедливого мира между Россией и Швецией».
Читая сии слезницы, генерал-адмирал Апраксин лишь хмыкал:
— Сдается мне, что согласно европейской политике следовало прежде прислать в Санкт-Петербург полномочного министра, а не тащить свой флот к берегам нашим!
Когда же Норрис получил известие о разгроме шведов при Гренгаме и начавшемся походе нашего гребного флота к берегам Швеции, то поспешно снялся с якоря и поспешил к Стокгольму. Впрочем, и там англичане ограничились лишь демонстрацией.
Что касается шведского правительства, то оно было потрясено не только очередным поражением своего флота, но и выжидательной позицией англичан, которые после Гренгама явно не горели желанием ввязываться в бои с русским флотом, с весьма вероятным сомнительным исходом для себя.
Петр I же особенно гордился тем, что под Гренгамом русский флот доказал свою способность брать в плен шведские суда, даже тогда, когда их поддерживала английская эскадра адмирала Норриса.
Шведские плененные фрегаты были приведены в Петербург. Петр I наградил всех участников боя. Князь Голицын получил усыпанные бриллиантами шпагу с надписью «за добрую команду» и трость.
На этом все военные действия Северной войны, собственно, и закончились. Стокгольм, окончательно поняв, что любое промедление с заключением мира с Россией лишь ухудшит его положение, принял решение начать мирные переговоры.
Ну а чтобы шведы стали сговорчивее, в мае 1721 года к берегам Швеции был направлен отряд генерала Петра Ласси из 30 галер, 40 других судов и 5 тысяч десанта.
Миновав Ботнический залив, Ласси приблизился к крепости Евле и произвел высадку десанта. Шведские войска, не приняв боя, постыдно бежали. Десант начал успешно продвигаться вдоль побережья, когда Ласси пришло известие о начале мирных переговоров и приказ прекратить всякие военные действия.
Тогда же генералу Михаилу Голицыну вручили и приказ Петра: «Галерному флоту принять десант, следовать к Ништадту и действовать по указанию русских уполномоченных на переговорах». Сто тридцать русских галер устремились к бухте Ништадта. Русская эскадра, направлявшаяся к шведским берегам, выглядела более чем внушительно — это был весьма серьезный аргумент для прибывших в Ништадт на переговоры шведских дипломатов.
30 августа 1721 года Россия и Швеция подписали долгожданный мирный договор, «вечный, истинный и нерушимый мир на земле и на воде». Отныне Россия навсегда утверждалась на берегах Балтийского моря.
Глава семнадцатая.
НИШТАДТСКИЙ МИР
Итак, к 1721 году Россия держала в своих руках завоеванные у шведов Финляндию, Ингерманландию, Эстляндию и Лифляндию. Очередной разгром шведов у острова Гренгам и три успешных десантных операции на территории Швеции вынудили шведов возобновить переговоры о мире. Чтобы выяснить позицию царя Петра, в Петербург отправился в качестве посредника французский посланник в Швеции Кампредоне.
Приняв его, Петр заявил коротко и ясно:
— В виде доброй воли соглашусь лишь на возвращение шведам Финляндии, все остальные территории, занятые русским оружием, однозначно оставляю за собой.
После дальнейших переговоров Петр с министрами согласились в качестве уступки отказаться от поддержки притязаний голштинского герцога на шведский престол и предоставить Швеции некоторую денежную компенсацию за Лифляндию. Все старания Кампредоне смягчить эти условия были безрезультатны. Французскому посреднику ничего не оставалось, как вернуться в Швецию.
Королю Фредрику он сказал, разводя руками:
— Видит Бог, ваше величество, что я сделал все, что только было в человеческих силах. Но, увы, победы русских столь грандиозны, что они, а не мы диктуют сегодня условия.
— Так что же мне делать? — воскликнул в отчаянии Фредрик.
Только что взошедший на шведский трон, он понимал, что, заключая столь невыгодный и позорный для Швеции мир, еще больше ухудшит собственное положение.
— Могу лишь рекомендовать вашему величеству согласиться на предложенные условия, ибо продолжение войны грозит вам полным разорением и последующие претензии русских будут еще больше. С царем Петром шутки плохи.
— Вы меня ставите на колени! — ударил кулаком по столешнице Фредрик.
— Соглашайтесь, ваше величество, и как можно скорее! — согнулся в поклоне французский посол.
Некоторое время король сидел, обхватив голову руками, затем произнес
— Что ж, я принимаю все условия царя Петра.
А 30 августа (по ст. стилю) в городке Ништадте был подписан «вечный истинный и ненарушимый мир на земле и на воде» между двумя державами, вошедший в историю как Ништадтский мир.
Мирный договор, состоявший из преамбулы и 25 статей, был заключен на конгрессе в Ништадте уполномоченными министрами. С российской стороны его подписали генерал-фельдцейгмейстер граф Брюс и канцелярии советник Остерман, а со шведской стороны — барон Лилиенштет и барон Штремфельт.
Согласно мирному договору, шведский король уступал: «…за себя и своих потомков и наследников свейского престола и королевство Свейское Его Царскому Величеству и Его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное и непрекословное вечное владение и собственность в сей войне, чрез Его Царского Величества оружие от короны свейской завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, который ниже сего в артикуле разграничения означен, и описан с городами и крепостями: Ригою, Дюна-миндом, Пернавою, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом, и всеми прочими к помянутым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенями, местами, дистриктами, берегами с островами: Эзель, Даго и Меном и всеми другими от Курляндской границы по Лифляндским, Эстляндским и Ингерманландским берегам и на стороне оста от Ревеля в фарвате и Выборгу на стороне зюйда и оста лежащими островами со всеми так на сих островах, как в вышепомянутых провинциях, городах и местах обретающимися жителями и поселениями…»
