Оперативный дежурный штаба по донесению командира предложил пострадавших направить на берег в госпиталь, а лодке выбрать подходящее место и лечь на дно на грунт до вечера, а с темнотой всплыть и идти в Новороссийск.
Дело было рано утром. Значит, нужно было целый день, с 5 часов утра до 21 часа вечера лежать на грунте под водой, при наличии в лодке в трюмах растекавшегося бензина и его испарений в отсеках. Но другого выхода не было, и командир, найдя 35-метровую глубину у выхода из Стрелецкой бухты, лег на грунт.
Пострадавшие от взрыва просили командира не оставлять их в Севастополе, и командир решил взять их с собой. Кроме того, еще до отхода на дифферентовку были приняты на лодку 8 человек из гражданских и военных лиц.
После покладки на грунт (механик лежал обгоревший, командир лег на грунт с помощью старшины группы мотористов Пустовойтенко), командир приказал: «Всем лежать и отдыхать, лишних движений не делать». До 10 часов командир не спал, проверял отсеки, беседовал с людьми. Потом краснофлотцы уговорили его лечь отдохнуть. Воздух в лодке сильно насытился парами бензина, люди стали одурманиваться, терять сознание. В 12 часов командира разбудил краснофлотец Сидоров, секретарь парторганизации лодки и сказал: «В лодке тяжело, надо что-то делать». Командир встал и на себе уже чувствовал тяжелое действие отравленной бензином атмосферы. Проверяя состояние людей по отсекам, командир видел, что при нормальном состоянии остались только единицы. Большинство уже были как пьяные. Акустик Кантемиров лежал на настиле и плакал, приговаривая непонятные слова. Моторист Бабич кричал и плясал. Электрик Кижаев медленно ходил по отсекам и кричал: «Что это все значит?!» Большинство лежало в глубоком обморочном сне и ничего не понимало. На вопросы не отвечали, или бормотали непонятное. Женщины уговаривали всплыть и когда им объясняли, что этого нельзя сделать, им стало казаться, что экипаж лодки почему-то решил коллективно умереть, и просили, чтобы их застрелили.
Уже в 12 часов дня способность соображать и действовать сохранили только три человека: командир лодки (начал уже слабеть), секретарь парторганизации Сидоров и сильнее всех, старшина группы Пустовойтенко.
До 17 часов командир ходил, спал, временами терял сознание. Когда почувствовал, что уже не выдерживает, приказал Пустовойтенко — во что бы то ни стало не спать, продержаться до 21 часа и тогда разбудить командира, считать это боевой задачей и все время думать о том, что если и он заснет, то все погибнут. Временами командир просыпался и требовал от Пустовойтенко не спать.
Пустовойтенко продержался до 21 часа и стал будить командира, но командир встать уже не мог. В лодке в это время творилось уже совсем невообразимое. Кто пел, кто кричал, кто плясал. Большинство лежали без сознания. Взятый с берега, взамен обгоревшего Дьяконова, механик Медведев несколько раз ходил в первый и шестой отсеки, порывался открывать люки, за ним методически и спокойно ходил тов. Сидоров и за ноги оттаскивал его от люков (оба в ненормальном состоянии). Медведеву все же удалось незамеченным отдраить люк 6-го отсека, но 35-метровое давление не дало люку открыться (люк остался отдраенным и в дальнейшем дал о себе знать).
Пустовойтенко пытался разбудить уснувшего механика, перенес его на руках в центральный пост, чтобы с ним продуть лодку и всплыть. Хотя временами у Медведева проблески сознания были, но использовать его для всплытия Пустовойтенко не смог. Тогда он решил перетащить командира в центральный пост, самому продуть балласт и когда лодка всплывет, вытащить командира наверх, надеясь, что на свежем воздухе он очнется.
Продув среднюю (лодка всплыла под рубку), Пустовойтенко открыл люк, но от удара свежего воздуха тоже потерял сознание и, чувствуя, что теряет сознание, успел снова задраить люк и упал вниз. Лодка, полувсплывшая, осталась еще задраенной в течение двух часов. Из незаметно прежде отдраенного люка 6-го отсека в лодку просачивалась вода, заполнила трюм 6-го отсека и залила главный электромотор. Течением лодку отнесло на каменистый берег у Херсонесского маяка. Когда Пустовойтенко пришел в себя, он открыл рубочный люк и вытащил наверх командира. Командир очнулся, но долго ничего не понимал и не мог начать управлять лодкой.
Пока командир на мостике приходил в себя, Пустовойтенко проделал следующее: 1. Пустил судовую вентиляцию. 2. Задраил люк 6-го отсека и откачал трюм 6-го отсека. 3. Продул весь главный балласт (лодка всплыла совсем). 4. Чтобы дать лодке ход, вытащил наверх электрика Кижаева, привел его в чувство и снова отнес вниз и поставил на вахту к электростанции. Лодка стояла носом к берегу, командир дал ход назад, а Кижаев внизу вместо «назад» дал «вперед», командир спустился вниз, спросил Кижаева, почему он не дает хода назад, Кижаев ответил: «Наша лодка должна идти только вперед, назад нельзя, там фашисты». Командир приказал Пустовойтенко стоять у станции и обеспечить правильное исполнение команд Кижаевым, сознание которого не совсем еще прояснилось.
Время было 01 час ночи 24/VI, лодка была на камнях, сильный ветер с дождем и молнией, волна до 5 баллов. От ударов о камни поломало руль, который перекладывался только влево, а вправо нет; батарея разрядилась, с камней сняться не могли. Потом командир сам говорил, что в этот момент не знал, что делать (естественно, так как не был еще в полном и ясном сознании). В этот тяжелый для лодки момент краснофлотец рулевой Гузий сказал: «А что, товарищ командир, если мы рванем дизелем». Командир сразу же принял этот простой и правильный совет и приказал приготовить дизель к пуску. Пустовойтенко и моторист Щелкунов (вынесенный и отрезвленный Пустовойтенко) приготовили дизель и дали с места 600 оборотов (рванули), лодка пошла по камням и вышла на чистую воду. С поломанным рулем кое-как удалось держать лодку на курсе, обогнули Херсонесский маяк, вышли из минного поля и пошли на Новороссийск.
Зная, что предстоят по пути погружения, нужно было включить батарею на зарядку от дизеля, но некому было сделать эту серьезную операцию, так как главный старшина электрик Федоров хотя и был давно вынесен наверх, но никак не приходил долго в сознание. Но дело нужно было сделать, командир приказал командиру отделения включить батарею на зарядку.
Старшина 2 статьи Ермаков вместе с Пустовойтенко эту задачу выполнили, и батарея начала заряжаться от среднего хода дизеля. В лодке стало уже легко (от работы дизеля в лодке сильная вентиляция), люди стали постепенно приходить в нормальное состояние. Уже по выходе из минного поля, вышел наверх штурман Иванов и стал помогать командиру в определении курса и несении вахты, по пути несколько раз погружались от самолетов.
25/VI утром прибыли в Новороссийск, сдали раненых и своих больных, пассажиров и женщин (долго не могли поверить, что они действительно в Новороссийске и в безопасности, без конца благодарили командира и краснофлотцев).
Лодку промыли, прощелочили и 26/VI вышла в Очамчири.
* * *
Примечания
— Командир М-32 Колтыпин Николай Александрович, род. 30.12.1911 в г. Мозырь, ныне Гомельской обл., Белоруссия. В ВМФ с 1930 г. Окончил ВМУ им. М.В.Фрунзе (1934), минный класс СККС ВМС РККА (1935), УОПП им. СМ. Кирова (1939).
