Мотоцикл Рика уже исчез, когда я вырулила из бокового сада. Косы мои развевались за спиной, бусины звенели, а голова в шлеме изнемогала от духоты. Двигатель байка рычал тяжело и мощно. Мою машину зовут «Полукровка». Запчасть отсюда, запчасть оттуда. В основном она собрана из двух «Харлей-Дэвидсонов FL pan/shovel» 1950 года. Машину модифицировали, однако до выставочного шика не довели. Цвета она сине-зеленого, с жемчужным отливом металлизированного покрытия. От сиденья, между моих ног, вдоль бензобака идут черные следы передних лап горного льва. Изогнутые когти вытянуты так, что кажется, будто лапы сейчас схватятся за рукояти и завладеют байком. При определенном освещении на когтях можно различить поблескивайте крошечных капелек ярко-красной крови. Что касается окраски, росписи да и всего мотоцикла — это индивидуальный заказ, уникальная работа.
Поиски транспортного средства после моего последнего, очень прибыльного задания оказались сродни поискам пропитания, и Пантера, которая редко вторгалась в мое сознание, если мне не угрожала опасность, внезапно проснулась, когда полгода назад я начала этот процесс, и участвовала в нем до самого конца. У моей Пантеры было собственное, очень специфическое мнение по поводу транспорта. Она не позволила мне купить легковую машину или грузовик и просто-напросто зашипела, когда я показала ей подходящий для слежки мини-вэн. Однако стоило ей увидеть на свалке в Шарлотте, что в Северной Каролине, эти разбитые и проржавевшие мотоциклы, как она тут же выразила одобрение.
Джейкоб, механик высокой квалификации, десять лет проработавший конструктором двигателей и ходовых частей в шарлоттском отделении Национальной ассоциации автогонок на серийных автомобилях, был скорее священником культа дзен-харлея, чем механиком. Он не столько перестроил «Полукровку», сколько воссоздал идеал, который только гениальный мастер способен нарисовать в своем воображении. Снаружи машина по-прежнему представляла собой классику «pan/shovel», но с современными усовершенствованиями вроде надежного, неприхотливого, бесшумного карбюратора «Микуни HSR42» и гидравлического толкателя. Это был мотоцикл мечты. Мы с Джейкобом поспорили всего один раз по поводу байка. Он хотел установить систему электронного зажигания, но ключи — это для слабаков. Моя машина заводилась старым классическим способом: при помощи ножного стартера, и так будет всегда.
Мы катили по улице, и рев двигателя заявлял права на прилегающую территорию точно так же, как Пантера заявляла бы криком свои права. Да, криком, не ревом. Африканские львы ревут, а пантеры нет. Кугуар, пума, пантера, рысь, крикун, дьявольская кошка, серебряный лев, горный лев и североамериканская черная пантера — все эти названия относятся к пуме одноцветной, млекопитающему, некогда широчайшим образом представленному на североамериканском континенте, и одному из трех самых крупных современных хищников, не считая человека. Несмотря на свою свирепость, пумы не умеют реветь. Они кричат, кашляют, рычат, урчат, воют, фыркают, издают низкие шипящие звуки, а молодняк выдает громкий, очень высокого тона, свист, подзывая своих матерей. Но они не умеют рычать. Моя Пантера считает, что способность реветь весьма переоценена и что этот дар только привлекает белых охотников с их ружьями. Беспощадное молчание, прерываемое криками для запугивания жертвы, намного лучше. Больше ничего не нужно. Однако рев мотоцикла ей нравился. Поди вот разберись.
Сейчас Пантера, скорее всего, предпочтет молчание и покой (она спит примерно шестнадцать часов в сутки), поскольку шопинг, хоть и хищнический, не был занятием достаточно кровавым, чтобы пробудить ее охотничий инстинкт. Мне требовалась одежда полегче для выживания в такой жаре и влажности. Температура достигла тридцати пяти градусов, а к концу недели обещали еще повышение. А затем я хотела встретиться с мясником, который будет удовлетворять мои потребности в протеине. Для того чтобы уложиться в десятидневный срок и заработать премию, нам с Пантерой, возможно, придется трансформироваться каждый день туда и обратно, а при таком образе жизни без мяса нельзя. От трех до пяти килограмм свежего мяса и полкоробки овсянки в день — и это только чтобы восстановиться после двух трансформаций. Если же мне приходилось драться или убегать, требовалось намного больше калорий.
Когда мы выехали из Французского квартала и прибавили газу на Чарльз-авеню, пошел дождь. С безоблачно-голубого неба. Я вздохнула. Волосы теперь будут выглядеть ужасно.
Я договорилась с мясником, что он будет доставлять мясо всякий раз, как от меня поступит заказ, и на обратном пути заметила «Уол-март», где приобрела купальник, легкие слаксы с большими накладными карманами, шорты, майки и пару ярких, неоновых вьетнамок. Километра полтора я ехала вдоль одноэтажного торгового центра. Я проследовала мимо цветочной лавки, маленькой церкви Слова Христова, а потом заметила небольшой магазинчик, в витрине которого были выставлены юбки длиной по щиколотку. Заинтригованная, я остановила мотоцикл, сняла шлем и вошла внутрь.
Юбки оказались лоскутными. Не того типа, что надели бы на себя шестидесятилетние хиппи, а изысканные, расклешенные, аккуратно сшитые из крошечных, пять на десять сантиметров, кусочков газа, шелка или хлопка насыщенных цветов. Каждая юбка была выполнена в одной цветовой гамме: например, все лоскуты синие, или зеленовато-голубые, или красные. Некоторые изделия украшала вышивка. Я приподняла узорчатую газовую юбку темно-синего цвета в сочетании с сине-зеленым и слегка встряхнула. Подол взлетел вверх игриво и изящно. С изяществом я не очень ладила, но эта вещица мне нравилась. Эластичный пояс можно было спустить на бедра, если бы мне захотелось, или поднять повыше, на талию.
— На вас будет смотреться потрясно.
Я глянула на девчонку-тинейджера, сидевшую за прилавком с книжкой в мягкой обложке в руке.
— Да?
— Да. Но вы должны померить ее вот с этой рубашкой. — Соскользнув с табурета, который добавлял ей сантиметров тридцать роста (она оказалась всего чуть выше метра пятидесяти), девушка подошла к полке и вытянула рубашку, блузу крестьянского стиля с воротом на шнуре, сшитую из такой же сине-зеленой ткани, на этот раз скомбинированной со светло-синей материей. — И вот этим, — добавила она, протягивая ожерелье из темно-синих и сине-зеленых камешков. — Аметист и четкалит. Просто отпад, если надеть вот с такими босоножками. — Девушка сняла с оконной витрины пару темно-синих босоножек с ремешками для танцев.
Я посмотрела на веснушчатую девчонку и усмехнулась.
— Для меня подобрать наряд — настоящая проблема, а ты все сделала меньше чем за минуту.
— У меня талант, — согласилась она. — Померь. Хочешь, могу поискать что-нибудь еще?
Я перевернула ценники и, поморщившись, оглядела магазинчик.
— Если я куплю два комплекта, мой бюджет не вынесет такой потери.
— А если не купишь, душа твоя не вынесет такой потери, — ответила девушка глубокомысленно. — Я найду вещички такие же классные, но подешевле. Давай иди. — Она махнула мне рукой, и я пошла.
Я мерила одежду почти час — значительный личный рекорд. И вышла из магазина с двумя парами босоножек, двумя юбками и тремя блузками, которые можно было по-разному комбинировать, и ожерельем. Итого шесть нарядов. Как я могла сказать «нет»?
