— Не помню. Меня нашли в лесу возле Оулд-Нейшн. Я надеялась... — Воспоминания всколыхнули беспочвенные чаяния, мечту любой сироты найти кровных родственников.
— Ты надеялась, что я помогу тебе? — догадалась женщина. — Пошлю тебя к твоему клану, твоему народу? — (Я кивнула.) — Я помогу, если мне удастся. Если ты принадлежишь к Народу, — сказала она мягко. — Но по твоим глазам я вижу: ты не чистокровная чироки. Кто ты? — спросила Эгги.
Я встала так быстро, что ее глаза не успели за моим движением. Эгги насторожилась. Приподнялась. Я заставила себя остановиться, подняв руки, ухватилась в проеме дверей за косяки, замерев, словно подвешенная над костром на оленьих рогах, вонзенных в плоть на моей спине. Откуда этот образ?
Эгги распластала ладони, вдавив пальцы в стол. Она расслабляла суставы по очереди, один за другим, медленно. Я повернулась лицом в кухню, руки вытянула, словно балансируя, и выровняла дыхание. Пантера замерла, сжалась, подобравшись к самой поверхности. Выпустила когти, изготовившись.
— Прости меня, — извинилась Эгги, спокойная, уравновешенная, неподвижная, как воздух зимой перед снегопадом. — Я не хотела причинять тебе боль.
— Почему вы спросили, кто я такая? — практически прорычала я и увидела, как она вздрогнула, хотя и еле заметно. Этот вопрос в последнее время мне задавали все подряд.
Эгги пожала узкими плечами, опять лишь слегка приподняв их.
— Твои глаза говорят, что ты частично белая. И я вижу в тебе что-то, тень чего-то... старого. — Она показала на мое солнечное сплетение, в подреберье. — Здесь. Как будто две души живут в одном теле. Они не враждуют, сосуществуют в беспокойной гармонии. — Когда я ничего не ответила, когда молчание превратилось в неудобство даже для шамана, она выдохнула, отломила кусочек печенья и съела его. Потом взяла себя в руки и упорядочила свои мысли.— Вот ответ на твой первый вопрос: пожиратель печени — скинуокер.
У меня дыхание перехватило. В горле стало обжигающе горячо. Не знаю, что Эгги увидела на моем лице, но она снова замолчала и стала ждать, словно решила, что я могу заговорить. Я выглядела как чироки. Говорила на языке чироки. Пока жила в приюте, читала историю племен чироки, в основном старые записи Джеймса Муни, надеясь найти зацепку, какую-нибудь связь с моим расщепленным прошлым, но ничего из прочитанного не напоминало мне себя. Я вновь обрела дыхание, покачала головой и жестом показала, чтобы она продолжала.
— Его еще называют «меняющий кожу». Существует несколько племенных преданий о пожирателе печени. В одном из них это женщина. В своем человеческом обличье она обычно предстает почтенной матроной, поэтому в течение многих лет вызывает уважение и доверие. Но по достижении преклонного возраста ее одолевает жажда молодости и силы, и она ищет возможностей заменить то, что потеряла, и искушение толкает ее на греховное дело. Она меняет свою кожу на кожу другого человека. Это самая черная из магий. — Наши предания творят, что, когда она задумывает свое дьявольское дело, у нее вырастает один ноготь и она вонзает его в ребенка, чтобы достать печень. — Я ничего не ответила, и Эгги продолжила: — Еще одного скинуокера зовут Калона Айилиски, Ворон-пересмешник. Ему нравится забирать сердца. — Женщина пристально смотрела на меня не отрывая глаз. — Пожирателем печени обычно называют скинуокера, который сошел с ума. Скинуокеры могут быть отвратительными существами, — подвела она итог. — Однако в давние времена, перед тем как появились белые люди со своей вечной страстью получать все больше и больше, перед тем как испанцы в металлических шлемах пришли, чтобы поработить нас, скинуокеры были защитниками народа. Они оберегали наших предков от злых сил и черной магии. Только состарившись, уже после прихода белых людей, многие из них перешли от защиты к дьявольскому ремеслу и черной магии, — закончила Эгги совсем тихо.
Женщина наблюдала за мной. Она сидела расслабленная, спокойная, и глаза ее видели больше, чем мне бы хотелось.
— Некоторые называют пожирателя печени Палец-Копье. У'тлун'та. — В устах Эгги имя прозвучало как хут луна. В ее произношении слово отличалось от того, что всплывало в моих отдаленных воспоминаниях, но я встречала это слово в книгах Муни. Эгги улыбнулась. — Вижу, ты знаешь про Палец-Копье.
Я кивнула и спросила:
— Существует хотя бы один шанс, что пожиратель печени не скинуокер, а вампир?
— Нет. Вампиры — чужаки. Они пришли с испанцами, первыми белыми людьми.
Я снова кивнула, хотя не уловила в этих словах особого смысла. Я слышала, как в глубине дома тихо вращаются лопасти вентилятора и двигатель, приводивший их в движение, издает монотонное жужжание. Холодильник гудел и пощелкивал, а автоматический генератор льда с грохотом выбрасывал морозные кубики. Я вернулась к столу и села на стул.
— Разговор между старейшиной или шаманом и тем, кто пришел за помощью, остается тайной, так ведь? — спросила я. — Как беседа психолога с пациентом?
Эгги покачала головой:
— Не всегда. Если ты скажешь мне, что планируешь кого-то убить, то я поставлю интересы Народа, да и белых людей тоже, выше твоих. Но если тебе нужен совет, Я помогу, чем могу, и сохраню твой секрет. — Она склонила голову, словно птица, которая с дерева рассматривает землю, и на губах ее заиграла улыбка. — Ты же не собираешься убивать?
— Собираюсь. — (Эгги дернулась. Это было всего лишь едва заметное движение лопаток, но улыбка ее исчезла.) — Я собираюсь убить существо, чей путь проследила до вашего дома. Старого выродка-вампира мужского пола, в чем я не сомневаюсь. Однако мой источник информации... мой источник говорит, что он не вампир, а пожиратель печени.
Спустя секунду Эгги сказала:
— Скинуокеры принадлежали к Народу, до того как перешли на сторону зла. Они жили среди нас с ранних времен и были защитниками и воинами, участвуя в нашей истории. — Она пожала плечами, — С приходом белых людей мы понесли много потерь, пережили много перемен. Я слышала такую фразу: «Скинуокеры делили с народом одну кровь. Пожиратели печени украли ее».
Пантера встрепенулась. Кровь. Эти странные запахи от куска ткани, на которой осталась слюна вампира и кровь его жертв, и это зловоние гниения. Она затихла, словно поняла, в чем дело; только если она и поняла, то мне ничего не объяснила. Мне нужно было вернуться домой и еще раз обнюхать кровавую тряпицу.
Неожиданно Эгги прорвало. Ее безмятежный взгляд напрягся, губы изогнулись в улыбке.
— Из всех преданий о старом пожирателе печени больше всего я люблю историю о чикелили, — начала она. — Слово это означает «говорящий правду». Чикелили — маленькая птичка, дрозд-рябинник. Только она говорит правду о старике-пожирателе. Но чикелили невелика, незаметна, и голосок у нее негромок, поэтому вороны и сойки заглушают ее слова, лишь один мальчик слышит птичку и предупреждает своих родителей о том, что поблизости ходит убийца детей. А смысл повествования таков: иногда единственный тихий голос важнее множества громких.
