Вампиры встали плечом к плечу вокруг открытого гроба. И начали издавать приглушенный шум, его стройное звучание то поднималось, то опускалось и напоминало погребальную песнь без слов. После нескольких тактов вступила жрица, и собравшиеся замолчали.
— Ēlо ēlо lamв љvaqtanо.
Пораженная, я наклонилась вперед, вытянула шею и чуть не рухнула с ветки. Захлопала крыльями и стала перебирать ногами назад, царапая когтями облезшую кору.
— Ēlо ēlо lamв љvaqtanо, — снова нараспев протянула она.
Вся толпа дружно вторила ей в минорной тональности:
— Ēlо ēlо lamв љvaqtanо. Ēlо ēlо lamв љvaqtanо.
Я смотрела вниз, не в силах отвести глаз, и чувствовала, как холод пробирает меня до костей, а слова врезаются в память. Вот бы не подумала, что когда-нибудь услышу их от вурдалаков и они при этом не вспыхнут огненными столбами. Пытаясь согреться, я распушила перья и похлопала крыльями, ухая от ужаса.
Я слышала эти слова в каждой пасхальной службе с пятнадцати лет и до тех пор, пока не покинула приют. Руку готова дать на отсечение — это одни из последних слов, произнесенных Иисусом на кресте: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» — только на арамейском языке.
Вампиры замолчали.
Я по-прежнему сидела на дереве, когда Кейти похоронили, поставив ее гроб в мавзолее клана Пеллисье. Резкий скрежет металла о камень, отозвавшийся эхом по всему кладбищу, — и гроб занял место в свободной нише. Только когда дверь усыпальницы была закрыта, а железная решетка опущена и опечатана, казалось, все они смогли выдохнуть, словно освобождаясь от состояния массового гипноза. С формальностями, по всей видимости, покончено.
Некоторые вампиры сбились в маленькие группки — поболтать, построить козни, кто знает, что еще делают вампы на псевдопохоронах живых мертвецов. Как ни странно, обсуждали они новости с фондовых бирж, недавнее обострение дел на Ближнем Востоке — ничем не хуже любых образованных людей. И это сбивает с толку не хуже цитат из Библии. Затем они один за другим вызвали по телефону своих водителей, и процессия из шикарных авто и лимузинов отправилась в обратный путь. Прибывшие первыми разъезжались последними. Конкурс «кто дальше» продолжался.
Когда все разъехались, я тоже собралась вернуться в сад и превратиться в кого-нибудь с руками. Но Сабина не шевелилась, она стояла опустив голову. Легкий ветер полоскал юбку. Она заговорила спокойным, ровным голосом с сильным акцентом, происхождение которого я не могла определить.
— Уже много лет не слышала я крика бубо-бубо, — начала она. Посмотрела на дерево, а бледная луна ярко освещала ее лицо. — Не знаю, настоящая ли ты птица или всего лишь пригрезилась старой, выжившей из ума грешнице? А может, сбывается пророчество?
Она медленно покачала головой, не сводя с меня своих алчных глаз. Хотя я и сама была хищной птицей, и не из пугливых, почему-то в эту минуту мне захотелось взмахнуть крыльями и улететь подальше от этого места. Я перебирала когтистыми лапами по ветке. Маховые перья дрожали.
— Если предсказание сбывается и ты — дыхание Господа, которое спасет мою темную и грешную душу, тогда возьми мои слова с собой в рай. Знай же: мы всё еще ищем прощения. Мы всё еще надеемся на отпущение грехов.
Когда я не сдвинулась с места, она поклонилась и вошла в псевдочасовню с таким достоинством, что ее юбки едва колыхались. Закрыла дверь на засов. Я видела, как она погасила все свечи, кроме одной. Кладбище погрузилось в тишину. Я взмахнула крыльями и устремилась вниз, пытаясь попасть в потоки воздуха, чтобы набрать высоту.
Сделала вираж, воспарила над псевдочасовней и уже собиралась лететь домой, как вдруг услышала знакомый лязг решетки, преграждающей путь в склеп. Еще раз пошла на снижение и сделала круг над кладбищем: от хищных глаз и острого слуха не скрылась бы даже самая мелкая жертва. Я бы не слишком удивилась появлению Кейти. Однако вместо нее из мавзолея вышел сгорбленный, сухопарый мужчина, насквозь пропахший могильным запахом. Выродок.
Он закрыл деревянную дверь склепа и толкнул защищавшую ее кованую решетку движениями нечеткими и медленными, как у человека. Голые грязные ноги, костлявые руки, словно палки. Одет в мерзкие рваные тряпки явно с чужого плеча, ничего общего с длинным пальто и шерстяными брюками, брошенными в канализационной трубе за домом шамана. Голова опущена, лицо застилают волосы. Но я узнала его по отвратительной вони, походке и тощим плечам. Ни один вурдалак из мне известных так не передвигался. Я бесшумно поднялась выше, чтобы прочитать имя клана на мавзолее. Сан-Мартен.
Пошатываясь и спотыкаясь, безумец направился по траве к сводчатому склепу клана Пеллисье. Прислонился к створкам запертой двери, вцепился в них бледными, белыми руками и стал трясти. Каждый стук в тишине ночи казался и громче и резче. Он бился от отчаяния, пальцами скручивая замки. Просунув руку сквозь прутья железной решетки и плотно прижав к ней лицо, царапал когтями дверь. Он жалобно хныкал, словно маленький голодный зверек. Я слышала его дыхание и сопение, витавший в воздухе сильный запах жертвенной крови забивал его вонь.
Он ударил лапами по прутьям решетки, толкнул ее, вызвав прощальный скрежет. Вне себя от ярости, пошатываясь, пошел он к псевдочасовне. Я подлетела ближе и сделала круг. Его пальцы блестели от гнева и искр сумрачной силы. Я узнала его энергетический почерк. Стала спускаться кругами все ниже и быстрее, глядя, как из его пальцев вырастают загнутые, крючковатые когти, длиннее, чем у Пантеры. Он менял форму.
Проклятие! Он не вампир-выродок. Он оборотень. Или скинуокер. Пантера была права. Он и вправду оказался пожирателем печени.
Глава 19
Я умею видеть прошлое
Он остановился, втянул плечи, сделал глубокий вдох — сырой, рваный звук, привычный после общения с Пантерой. Пожиратель печени задрал лицо к ночному небу и заметил меня.
Его лицо уже потеряло человеческие черты, передо мной стояло тупомордое чудовище с длинными загибающимися клыками, торчавшими из нижней и верхней челюстей. Рыжевато-коричневая шерсть покрывала лицо, лапы и затылок. Челюсть вытянулась, уши поднялись и заострились. Когти оказались намного длиннее, чем у Пантеры. Дальше этого превращение не пошло, как будто в его власти была лишь частичная смена формы. Или, может быть, он застрял между разными образами. Запах разложения сменился мускусным ароматом самца-хищника.
«Саблезубый тигр», — пронеслось в голове. Увиденное оглушило и поразило меня. Мгновение я колебалась. Пропустила восходящий теплый поток воздуха. Меня закрутило и швырнуло в сторону. Я полетела кувырком, безрезультатно пытаясь помочь себе крыльями. Начала выписывать круги, потом, вытянув крылья и лапы, поймала точку опоры в полете, когда до земли оставалось всего ничего.
Внизу подо мной прыгал саблезубый тигр, высоко выбрасывая вверх когтистую лапу. Невероятный прыжок. Я поймала поток, вращая плечами, и изо всех сил дала обратный ход. Озлобленный хищник закричал и задел когтями мои маховые перья. Я еще сильнее забила крыльями, набирая высоту, и снова вскрикнула. Безумец приземлился на четвереньки. На спине с шумом треснуло пальто, сквозь образовавшуюся прореху вылезли клочья золотистого меха, длинная, косматая грима и полосатая спина. Из близстоящего склепа начали вылетать камни, обрушиваясь и раскалываясь с диким грохотом. Он забирал массу. У камня. Входная дверь в псевдочасовню открылась. Из нее показалась Сабина.
