Не менее интересные подробности сообщает Хронограф западнорусской редакции XVI века, составители которого использовали не дошедшие до нас византийские хроники: «Персидский же воевода Сарвар подступил к Царствующему граду спереди. Тогда же подошел к стенам и скифский каган со множеством воинов. К ним присоединились полководцы таврийских скифов с бесчисленным множеством свирепых воинов в деревянных ладьях, закрывающих собой море…». Вполне вероятно, что в основе Хронографа лежал тот же источник, которым пользовался автор грузинской хроники. Это бы объяснило, как последний мог смешать «скифов» и русских – «таврийских скифов».
Как я уже отмечал выше, русами в этих источниках называют славянскую группировку Нижнего Подунавья и Волыни. Сложение этого племенного суперсоюза произошло примерно во второй половине 530-х гг., после войны словенских племен с антами
[40]
, которые, будучи более организованными, лидировали до того в славянском мире, в том числе и в совместных со словенами и болгарами – кутригурами походах на Балканы. Поражение, нанесенное им словенами, привело к серьезным геополитическим перестановкам. Анты были вынуждены отступить в значительной степени за Днепр, их граница с Византией сократилась, так как подунайские
[41]
словене вошли в состав нового объединения, возглавляемого волынскими племенами. В дальнейшем анты выступали в качестве союзников Империи, тогда как словене неизменно враждовали с ней, неоднократно разоряя балканские провинции, и в конечном итоге именно словене заселили Балканы и распространили свое имя на все группировки славяноязычных племен
[42]
.
Византийские хроники называют нам ряд имен могущественных военно-политических лидеров этого объединения, прослеживается их внутренняя иерархия, что позволяет рассматривать Волынско-Дунайское объединение словенских племен
[43]
как первое славянское государство или, может быть, протогосударство, предшествующее даже Государству Само (VII век), о котором сообщают франкские хроники. Верховных правителей ромеи
[44]
называли «риксами», то есть королями или, точнее, царями, так же как и правителей Готских, Лангобардского, Гепидского и других варварских королевств. Вождей рангом пониже они называли «таксиархами». Этот титул можно перевести как «воевода». Прокопий Кесарийский, Феофилакт Симмоката и другие красочно описывают войны этого объединения с Империей: вторжения словенских отрядов на Балканы в 550–552 гг. (союз с готским королем Тотилой), 578–592 гг., конфликты и союзы с аварами, вторжение византийской армии в земли словен
[45]
. Необходимо также заметить, что у словен сложились на удивление хорошие отношения с соседними германскими королевствами – Гепидским и Лангобардским. У словен находят убежище германские принцы (Ильдигис в 549 г.), не отмечено ни одного столкновения, а после разгрома Гепидского королевства при дворе словенских риксов будут находиться гепидские беженцы. Эти факты указывают на мощь «Словенского царства» и уважение/страх, которое оно внушало соседям, но в то же время они говорят о дипломатических талантах правителей «Словенского королевства».
Я позволил себе это длинное отступление, поскольку существует известие, которое отождествляет этих словен с русью, так же как и Константин Манассия отождествлял с русью словен в 626 году. «В 552 году руссы вспоминают в своих летописях, что они выступили против императора Юстиниана в качестве союзников царя Тотилы вместе с соседями – готами из Скандинавии, что подтверждает и Димитрий, посол московский к папе Клименту VII, прибавляя, что готы и скифы тогда жестоко обращались с своими врагами, истязая их таким образом, что прогоняли сквозь растянутое тело их колья, пока наконец Нарзес в последнем и кровопролитнейшем сражении, где особенно храбро вели себя лангобарды, не победил Тотилу». Так писал в XVI веке Яков Рейтенфельс в своих «Сказаниях Светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии».
Весьма важно, что даже в Московии русское дворянство помнило о войне, которую предки вели против Рима совместно с Тотилой, что засвидетельствовал Пауло Джовио (Павел Иовий Новокомский). В 1525 году он записал ответ русского посла Дмитрия Герасимова (тот самый «Димитрий, посол московский» Якова Рейтенфельса) на вопрос, не осталось ли у русских «какого-нибудь передаваемого из уст в уста от предков известия о готах или не сохранилось ли какого-нибудь записанного воспоминания об этом народе, который за тысячу лет до нас низвергнул державу цезарей и город Рим, подвергнув его предварительно всевозможным оскорблениям»? Согласно передаче Иовия, Герасимов «ответил, что имя готского народа и царя Тотилы славно у них и знаменито, и что для этого похода собралось вместе множество народов и преимущественно перед другими московиты. Затем, по его словам, их войско возросло от притока ливонцев и приволжских татар, но готами названы были все потому, что готы <…> явились зачинщиками этого похода» (по Азбелев С. Н. «Предки русских в Италии V–VI веков (по устным источникам)»).
Конечно, неясно, о ком говорили Дмитрий Герасимов и Яков Рейтенфельс. Здесь могла отразиться и память о русах-ругах в Италии, и память о союзе с Тотилой словенских племен. Конечно, ливонцы и татары появились уже под влиянием последующих событий, но не исключено, что изначально речь могла идти о гуннах и каких-то прибалтийских варварах в войске Тотилы. Во всяком случае, в русских былинах имя татар заменило имя гуннов («хинова» русских поэм «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» в обозначении половцев и татар). Вероятно, именно опираясь на сведения Рейтенфельса и Герасимова, В. Иванов приписал в своем гениальном романе «Русь Изначальная» поход трехтысячного войска своим днепровским росичам.
В дальнейшем с 552 по 626 г. ни один источник не отождествляет дунайских и волынских словен с русью. А событий в их истории было достаточно. В 561 году они столкнулись с новой грозной силой, появившейся в Европе, – аварами. Только что разгромившие антов, авары потребовали от словен покорности и свободного прохода в Паннонию. Однако Добрита (Даврит), первый известный нам «рикс словен», дал тогда аварским послам свой знаменитый гордый ответ, сохраненный для нас Менандром: «Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужим, а не другие нашим. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи». Аварским послам речь «рикса» не понравилась, они стали грубить, схватились за оружие. И словенским воинам пришлось прибегнуть к последнему аргументу – послы были убиты. То, что аварский каган Баян проглотил оскорбление и предпочел не связываться со «Словенским королевством», пошел в Паннонию долгим кружным путем через Польшу, опять же указывает на мощь этого политического образования.
