Вадим хотел было выдернуть руку, но девушка держала ее крепко и настойчиво.
— Вы один из тех, кто будет вершить историю. В вашей власти и во власти ваших друзей окажутся жизни миллионов людей!..
— Что будет в моей власти? — когда очередная молния сверкнула как раз над их кафе, спросил он. — Жизни миллионов людей?
Улицу оглушил сухой треск грома: прокатился, рассыпался, исчезая в шуме дождя.
— Да, — ответила девушка. — Потому что мы снова собрались все вместе.
— Кто это — мы?
— Нас много, — продолжала она, не отпуская его взгляда. — Есть добрые и славные, светлые и отважные. Есть лживые и вероломные. Несчастные и одинокие, — она опустила глаза, но неожиданно они вспыхнули. — А есть страшные, которым бы лучше родиться на свет зверьми… И мы снова все вместе!
Вадим терял терпение, но голос дурнушки и скрытая в ней сила завораживали его.
— Где — вместе? — спросил он.
— Здесь, на этой земле, сегодня…
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Поймете, — твердо сказала она. — Очень скоро поймете.
Девушка встала с пластмассового кресла, сделала два шага, обернулась:
— И он тоже здесь!
— Кто — он? — начиная злиться, громко спросил Вадим, но холодок отчего-то уже пополз между его лопаток.
Посетители кафе поглядывали на них.
— Он! — выкрикнула дурнушка, приближаясь к стене дождя. — Тот, о ком вы все время размышляете! Чьи следы половину жизни искали в прошлом! И от кого уже готовы были отказаться, предать…
Теперь на них смотрело все кафе.
— Я знаю, где он, кто он. — Вадиму показалось, что девушкой в дождевике овладело неистовое веселье. Она была одержимой. — Я знаю его!
Накинув капюшон на голову, она бросилась из-под тента на мостовую, сразу попав в ливень. И почти тотчас мокрая, неровная от дождя улица подхватила и скрыла ее.
Вадим выпил свою бутылку залпом. Встал, подошел к стойке. Под аккомпанемент ливня полез в карман за мелочью. Вместе с десятирублевыми купюрами и серебром выудил клочок бумаги. На нем был нацарапан телефонный номер — незнакомый, чужой…
И вот теперь он сидел на скамейке в парке — напротив почты. Странная фамилия, странное письмо. И совсем уже нежданно негаданное приглашение.
3
Ночью он долго не мог заснуть. Стоило ему закрыть глаза, как события прошлых лет вихрем врывались в память. И более других — один сон, повторявшийся трижды в разные годы. Три ярких вспышки, о которых Вадим никогда бы не смог забыть…
Он шел по крепостной стене. Справа проходили бойницы, впереди высилась грозная четырехугольная башня. Все это было сложено прочно, на века, под южным солнцем. На башне был виден солдат в доспехах, с копьем. Вадим отчетливо помнил яркий солнечный день, почти физически ощущал жару и шум близкого моря где-то недалеко за крепостью.
Первый раз он увидел этот сон, когда ему едва исполнилось пятнадцать лет.
Второй раз — в двадцать… У сна было продолжение. Башня, рыжая от палящего солнца и времени, поднимавшаяся почти к облакам, была совсем близка. А главное — у него появилось новое ощущение, что рядом с ним кто-то идет. Знакомый ему человек. Они увлечены разговором — и этот разговор судьбоносен для них обоих…
В университете Вадим изучал историю Византии. Нашествие варваров-крестоносцев на Константинополь, его гибель гипнотизировали молодого историка. В этой эпохе он и открыл для себя Дионисия из Идона, загадочную личность, и написал о нем книгу, которую позже опубликовал крупный научно-популярный журнал.
Вот тогда, ровно четыре года назад, он и увидел опять свой сон. Увидел свои руки в золоченых браслетах воина и перстнях, которые легли на горячий камень крепостной стены. Внизу расстилалась земля: справа — зеленые рощи, сады, слева открывалась морская бухта, порт. Ладьи и галеры с опущенными парусами стояли там. И какой-то невероятный покой был вокруг. Тот покой, что приходит перед бурей, перед грозой. Вадим помнил и человека, стоявшего рядом с ним. Его длинные седые волосы и богатую одежду. Может быть, это был важный вельможа? Придворный мудрец? Или царь? Другое мучило Вадима: для обычного сна это было все слишком явно!
Еще через год, летом, в жару, Вадим сидел в городской библиотеке. В одном новеньком альбоме, изданном в Сербии, он и увидел то, что искал. Вадим приобрел заграничный паспорт, занял денег и отправился на Балканы. Спустя неделю Вадим ходил по крепости Вара, построенной еще в античности. Она принадлежала Византийской империи, в 1204 году ее заняли крестоносцы… Вадим отыскал ту стену и бойницы, вдоль которых прошел в первый раз в том недолгом своем сне уже пятнадцатилетней давности. И повторившемся недавно. Перед ним высилась башня.
Нет, тот сон не был вещим!
На башне, такой же рыжей от солнца, неприступной, не было солдата с пикой. А внизу хоть и простиралась та же земля, укрытая зеленью, но она была застроена отелями. В море тянулись пирсы — в бухте дремали белоснежные яхты, лодки, катера… Но перед глазами Вадима стояли ладьи и галеры, готовые выйти в открытое море и принять бой…
4
Проснувшись утром, Вадим забрался в Интернет, пытаясь разузнать хоть что-нибудь об интересующем его человеке, затем обзвонил знакомых — историков и журналистов, но все без толку. Его подруга Марина Верховенская, позвонив из Питера, где была в командировке, посоветовала ехать не раздумывая и увезти ее с собой. И только тяжелоатлет на пенсии Аристарх Иванович Дронов, друг его отца, объехавший с цирком полмира, сказал Вадиму, который зашел к нему в гости:
— А вот мне знакомо это имя. Может быть, и вспомню.
Марина вернулась в пятницу. Он ждал ее! Едва переступив порог, чмокнула Вадима в губы. Положила сумочку. Сбросив туфли, проходя в комнату, уже расстегивала блузку.
— Если бы ты знал, какие это были сумасшедшие дни! — обернулась она с улыбкой. За блузкой она легко сняла ажурный лиф и привычным движением руки швырнула его на диван. — Идем в кроватку, милый, я соскучилась!
«Интересно, кто же первый удостоился этой чести быть с вами? — обнимая ее, не мог не подумать Вадим. — Ваш покорный слуга или полуотставленный муж?»
Ее кожа была чуть солоноватой — отпечаток теплого августовского дня; еще Марина пахла духами — пряно и тонко. Она была нежной, все умела, все знала… Через час, выходя из душа, обернутая полотенцем, Марина спросила:
— Ну, как продвигаются наши дела с загадочным господином… как бишь его… Бобсбергом?
— Остбергом.
— Да-да, Остбергом.
— Никак. Конечно, есть выход, написать ему и спросить: а кто вы, собственно, такой? А можно послушать твоего совета — взять и поехать.
— У меня есть идея, — она лукаво улыбнулась, садясь на кровать. — А что, если он не женат? Тогда ты меня выдашь за свою сестренку. Разве можно в меня не влюбиться?
