Через сорок минут в квартире наступила блаженная тишина. Телевизор был выключен, никто не кричал и не плакал. Даже музыка в запертой комнате умолкла. На полу больше не валялась разбросанная одежда, зато в ванной уверенно гудела стиральная машина. На плите побулькивал бульон, наспех состряпанный Натэлой из найденных в холодильнике куриных окорочков. Рядом остывала манная каша, перемешанная с консервированными ананасами, на которую жадно поглядывали обе малышки. Егорка, в которого влили литра два воды с активированным углем, лежал в постели и сопел. Натэла, стоя рядом, озабоченно разглядывала градусник:
– Так… тридцать шесть и шесть! Отлично, значит, не инфекция, а вот это! – она сердито взмахнула пустой упаковкой из-под йогурта, выуженной из мусорного ведра. – Зачем вы ему это дали, Алексей Николаевич? Там же срок годности кончился две недели назад!
– Да я и внимания не обратил! – оправдывался старший Отешецкий. – Он в холодильнике стоял, я и подумал… Егорка, ты как? Больше не тошнит? Пузо не болит?
Егорка радостно сообщил, что не болит и не тошнит.
– Ему уже нечем того… тошнить, – сообщил Атаманов, появившийся из ванной с пустой кастрюлей в одной руке и с яростно негодующим Пиней в другой. – Вот, поймал хищника нашего! Под стояк сиганул, я его еле выковырял оттуда!.. Натэлка, я все вылил, таз сполоснул. Еще воды шкету дать?
– Наверное, больше не нужно, – поразмыслив, решила Натэла. – Если уже не тошнит – значит, промывание желудка окончено. На всякий случай ложку «Энтеросгеля» – и лежать. Девочки, а вы быстро садитесь есть кашу! На вечер сварю вам куриный суп, его даже при сильном отравлении можно есть. Но если у Егорки поднимется температура – обязательно вызовите «скорую»!
– Детка, откуда ты все это умеешь? – поразился Алексей Николаевич. – Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, – устало сказала Натэла, становясь к раковине, полной грязной посуды. – И тут са-вэр-шэн-но нечего уметь! Любой разумный человек может все это проделать!
– Я вот до сих пор не умею, – виновато сознался Отешецкий. – Детьми жена, Ленка, занимается, я на работе целый день. У меня склад канцпринадлежностей здесь рядом, на Каменщиках… А Ленка рожать уехала… и вот прямо сразу такой форс-мажор! А мне еще нужно передачу в роддом везти! Ленка яблок просит, а там не принимают! Совсем совесть потеряли доктора эти!
– Это где яблоки не принимают? – вдруг заинтересовался Атаманов. – У нас, в пятнадцатой? На переезде?
– Да, – озадаченно посмотрел на него отец пятерых детей. – А ты откуда знаешь?
– У меня там мать работает, – важно сказал Серега. – Хотите, протолкнем ваши яблоки? Приходите завтра в приемные часы на проходную! Позвоните в ординаторскую второго отделения, спросите Татьяну Александровну Атаманову. Она к вам спустится, вы скажите, что от Сереги, и отдайте яблоки. Мать все передаст, не беспокойтесь!
– Спасибо тебе, пацан, конечно… – Отешецкий посмотрел на парня недоверчиво, – но, может быть, в самом деле нельзя?
– Туфта, – авторитетно заверил Атаманов. – Там просто новая завотделением пришла. Только что из интернатуры. Нич-чего не соображает, только понты кидает во все стороны! Небось и домашнюю еду приносить запретили? И белье свое, и рубашки?
– Вот именно! – возмущенно сказал Отешецкий. – Ленка шестой раз там рожает, и раньше все можно было! И рубашки, и яблоки, и даже цветы в палату! А сейчас… Развелось всюду начальства – плюнуть некуда!
– Да вы не парьтесь, Алексей Николаевич! Каждая же пипетка из себя клизму строит! Это жизнь… – снисходительно утешил его Серега. – Вы сделайте как я сказал, и все пучком будет! А с матерью я договорюсь. Она всегда говорит, что молодым мамкам витамины нужны в слоновьих дозах! Только яблоки обязательно зеленые, а не красные! А то у младенца атопический дерматит пойдет, а я потом виноват буду!
– Спасибо тебе, пацан! – с чувством произнес Отешецкий. – Если тебе какие ручки, или бумага принтерная, или фломастеры с маркерами нужны – приходи на склад, все выпишу! И тебе, и Натэле! И кто бы знал, что у Машки друзья такие!
– У Машки?.. – растерялся Серега и сразу же чуть не взвыл: острый каблук Натэлы больно проехался по его ноге.
– А… Маша разве дома? – растерянно оглядываясь, спросила Натэла.
– Дома пока… валяется, – отец семейства мотнул головой на единственную закрытую дверь. – Заходите к ней, пока гулять не смылась. Санькб нет, так она совсем от рук отбилась, оторва. Жду не дождусь, когда Санек вернется да мозги ей вправит…
Делать было нечего: Атаманов с Натэлой поднялись и, переглянувшись, шагнули к закрытой комнате. Спрашивать, кто такой неведомый Санек, им показалось опасным.
– Машка, к тебе друганы пришли, откройся! – крикнул им вслед Отешецкий, и дверь отворилась.
Беспорядком Серегу Атаманова было не удивить. Он сам терпеть не мог заниматься уборкой и старался по мере сил уклоняться от этого бессмысленного занятия. В его комнате, завешанной постерами с рэпером Ти Би Джеем, плакатами с мотоциклами и флагом футбольной команды «Торпедо» всегда царил раскардаш. Но такого бардака, как здесь, никогда не видел даже Атаманов. Натэла же и вовсе пошатнулась и чуть слышно сказала:
– Ва-ах… Это надо же было так все за… загадить!
Серега только обалдело кивнул.
Линолеум в маленькой комнате был сплошь усеян фантиками от конфет, банками из-под кока-колы, смятыми тетрадными листками, заколками для волос, огрызками яблок и мандариновыми корками. На подоконнике, вперемешку с бельем, лежали глянцевые журналы и школьные тетради. Горшок с увядшим фикусом тоже был полон фантиков и комочков жвачки. Письменного стола не видно было под завалами платьев, маек и футболок, скомканных и несвежих. Было очень душно, и плохо пахло. В разобранной кровати лежала с коробкой шоколадных конфет на животе растрепанная девчонка лет тринадцати и смотрела на нежданных гостей сонными глазами из-под густо накрашенных ресниц.
– Вы кто? – лениво, без всякого удивления спросила она.
– Привет… Мы… – растерялась Натэла и умоляюще посмотрела на Серегу. Она совершенно не умела врать. Атаманов понял, что разруливать ситуацию придется ему одному.
– Привет, ты Маша? – решительно начал он. – Ты нас не знаешь, но мы к тебе по делу. Нас вообще-то твой старший брат интересует…
– Санька? – удивилась Маша, зевнув и вытерев о наволочку испачканные в шоколаде губы. За спиной Сереги послышался полный отвращения вздох Натэлы. – Так он же служит, Санька-то… Через две недели только дембельнется. Я его год не видела. А вам чего от него нужно?
Атаманов ошарашенно обернулся на подругу.
– Санька… – чуть слышно шепнула та. – АЛЕКСАНДР Отешецкий… Не Артур…
Атаманов уже и сам все понял. Но на всякий случай он попробовал еще раз:
– Слушай, а твой прадед ведь метростроем занимался, правильно?
– Занима-ался, кажется… – снова зевнула Маша. – Ну и что?
