За время плавания от Пиннарина до Урталаргиса Лараф успел четырежды споткнуться о высоченные пороги кают, дважды заблудиться в лабиринте коридоров и один раз крепко перепугаться: в тошнотворном поскрипывании переборок из красного аютского кедра ему почудился стрекот жука-мертвителя.
Офицерские каюты на «Лепестке Персика» по своим удобствам могли соперничать с дворянскими домами средней руки. Лараф принял персональную ванну, посетил свой персональный гальюн с водяным сливом, перекусил в персональной столовой и направился в зал для совещаний, который находился на одну палубу ниже.
На полдороге Лараф спохватился и опрометью бросился назад. Проклятый бунт, Хуммерово мироздание – он забыл свою подругу! Забыл подругу!
И это не все, что он забыл. Сновидческий разговор с четырьмя неведомыми сущностями забылся напрочь. От него не осталось ничего, совершенно ничего.
В пятый раз споткнувшись о порог – Шилолов «Лепесток Персика»! – Лараф очутился в своих апартаментах. «Все книги лгут, но я – не книга», – пульсировала в его висках фраза из «Семи Стоп Ледовоокого», которой завершилось их вчерашнее общение.
Лараф погрузил не-лгущую не-книгу в невзрачную торбу, которую он, как знаменитый своим эксцентризмом гнорр, мог таскать с собой повсюду, не утруждаясь оправданиями. Любому офицеру из его окружения было вольно подозревать в ней магическую суму с тем набором сверхъестественных свойств, какие позволяло воображение. Погрузил – и поспешил на совещание.
Лараф еще находился на границе сна и бодрствования, поскольку сумбур предыдущих дней не отпускал ему на отдых и пяти часов в сутки. Поэтому его сознание, за неимением лучшего содержимого, было заполнено Хуммеровой смесью из непреклонной решимости убивать и обрывков впечатлений последних дней.
«Княгиня исчезла! Княгиня в заложницах у мятежников! Княгиня на волосок от гибели!» – от этого панического звона закладывало уши и в коридорах Свода Равновесия, и в каютах боевых кораблей.
На эту тему Лараф имел длительное общение с «Семью Стопами Ледовоокого». «Бунт должен быть раздавлен сегодня. Любой ценой. Без колебаний, без промедлений», – это решение, принятое Ларафом без участия самого Ларафа, теперь требовалось навязать военному совету.
За бортом гудел невеселый затяжной ливень. Настроение у всех колебалось между подавленным и отвратительным. Йор, Иогала, два десятка аррумов Свода и офицеров «Голубого Лосося» прервали обсуждение специфики урталаргисских укреплений и вяло поприветствовали своего гнорра.
Как только Лагха занял кресло во главе стола, Йор покосился на Иогалу и сказал то, что ему хотелось говорить сейчас меньше всего:
– Милостивый гиазир, мы только что прощупали Урталаргис и получили подтверждение: Сиятельная княгиня все еще жива, но она по-прежнему находится в заложницах у Сонна. Княгиню содержат в Приморском форте. Бывший пар-арценц находится там же.
– И что теперь? – Лараф задал вопрос обыденным тоном, но все прониклись: гнорр зол, как шершень.
«Что теперь? Да если бы кто-то знал!» – эта коллективная мысль посетила каждого члена совета.
Ах как славно было во время предыдущего государственного переворота, когда гнорр, ни у кого не испрашивая совета, все роковые решения принял сам и притом мгновенно! Три года назад Лагха Коалара был воплощением счастливой звезды, величия и безупречности, он не терпел, когда пар-арценцы лезли к нему со своими бесценными рекомендациями.
Но в последнее время гнорр сменил стиль властвования. Он требует от своих подчиненных инициативы. Он хочет, чтобы каждый аррум работал в полную силу, и притом не только своим клинком, но и головой. «Вот и спрашивал бы у аррумов, а не у меня», – мысленно буркнул Йор, по привычке перекрывая подлинный срез своих мыслей несколькими картинками обнаженных плоскогрудых девиц, стриженых под мальчиков.
– Мы полагаем, нам следует согласиться на условия Сонна и начать переговоры, – сказал Йор, лучше других понимавший: сейчас грянет буря.
«Если ты их еще не начал тайно, скотина, – подумал Лараф. – Хотя это вряд ли.»
– Чтобы что? Мы ждем подхода резервов? Или вы придумали как вызволить княгиню из плена? Вот вы, вы, Йор, имеете какой-либо план? Может, вы по-прежнему полагаетесь на своих агентов?
За последние дни вся агентура Йора в урталаргисском уезде была уничтожена. Последний человек пар-арценца, сохранивший верность, успел отправить почтового альбатроса. Донесение гласило: «Все наши убиты. Сайла жива под надежной охраной. Слухи множатся. Гнорр – нелюдь. Сонн обещает отменить Уложения Ж. и Б.»
Точное содержание этого лаконичного послания, написанного в предсмертной горячечной спешке, Йор предпочел от гнорра утаить. Но скрыть общий смысл он не имел права.
– Нет, мой гнорр. К сожалению, вся боевая плеяда Опоры Единства в Урталаргисе погибла. Лазутчики – тоже.
– Тогда на что мы надеемся?
– Мы надеемся на вас, – предельно откровенно озвучил мнение всех присутствующих Дойв окс Вормлин, командир Отдельного морского отряда «Голубой Лосось» в высоком флотском ранге сигуанора.
Лараф согласно кивнул. Одновременно с этим его правая ладонь проникла в торбу, лежащую у него на коленях, и легла на книгу. «Семь Стоп Ледовоокого», ставшие вдруг мягкими, как глина, полностью поглотили его пальцы, а затем и всю кисть. Видеть этого никто не мог, но последствия дали себя знать очень скоро.
– Это правильно, сигуанор. На меня надо надеяться, в меня надо верить. Однако о княгине придется забыть. Интересы Князя и Истины неизмеримо выше жизни женщины по имени Сайла исс Тамай.
– Гнорр, но Князь – это и есть Сайла исс Тамай! – вырвалось у Дойва окс Вормлина. Флот традиционно недолюбливал Свод Равновесия, зато обожал варанских князей, особенно если те являлись особами небесного пола, то есть княгинями.
– Нэйяр, что есть Князь и что есть Истина в сердце каждого аррума? – потребовал Лараф от ближайшего офицера Свода.
Ответ на этот вопрос сообщался только офицерам Свода и только при Втором Посвящении. Разглашение ответа при посторонних являлось должностным преступлением. Сам Лараф узнал обе формулы позавчера, когда листал прихваченные с собой в поход «Высокие Уложения» Свода Равновесия. Но Нэйяр, конечно, не мог ослушаться приказа гнорра и был вынужден поделиться этой тайной с Дойвом окс Вормлином:
– Князь в сердце каждого аррума есть потаенный внесловесный образ, который переносится аррумом на каждого верховного сюзерена Варана в качестве предмета сверхчувственной любви. Истина же есть результат упомянутой сверхчувственной любви.
Эту формулу не мог толком понять никто, не прошедший Второго Посвящения. Лараф, например, «та-акой галиматьи» не понимал. Однако «Семь Стоп Ледовоокого», играющие в данный момент на его сознании как на духовом органе, успешно извлекали из него правильные звуки.
– Сайла исс Тамай – простая, смертная женщина, – отчеканил Лараф. – А вовсе не то, что вы сейчас услышали, сигуанор. Так-то вот. Перед нами же – беззаконный бунт, во главе которого стоит искусный чернокнижник. Все это ясно, как ослиное очко.
