— Что надо, ведьма? — прошипел гном, помахивая топориком.
— Отдохнуть бы, — простонала Пачкуля.
— Размечталась. Только не в моем доме. Терпеть не могу ведьм.
— Что значит в моем доме? Он не твой, раз выставлен на продажу.
— Уже не выставлен. Сегодня утром я его купил. Внес залог. Кто рано встал, тот и взял, понятно тебе? А ну-ка убери руки…
И с этими словами древесный гном замахнулся топориком и со всей силы вдарил по канату, крепившему подвесную лестницу к площадке.
На следующее утро завтрак на кухне у Шельмы проходил в полнейшей тишине. Хозяйка дома потягивала из бокала пиявочный сок и время от времени отправляла со своей тарелки в рот кусочек омлета из муравьиных яиц. Пачкуля с забинтованной правой рукой сидела напротив и с тоской поглядывала на лежавший перед ней черствый сухарик. Теперь это было все, что полагалось ей на завтрак.
Сомнений быть не могло: она бессовестно злоупотребила Шельминым гостеприимством и была наказана. В воздухе царила атмосфера всеобщего напряжения. Одноглазый Дадли сидел, отвернувшись к стенке, и даже метлы приуныли. Свою Пачкуля как следует отчитала за то, что та накануне не согласилась пойти с ней, а Шельмина вздумала встать на защиту подруги. Тоже мне, законы выискали! А хозяев кто слушать будет? В конце концов Пачкуля решилась нарушить тишину, ведь кто-то же должен был это сделать.
— Ну так как, идем сегодня смотреть дома?
Шельма пожала плечами.
— Ты идешь. Я — нет. Я вчера и так угрохала на тебя уйму времени в приемной у доктора. Подумаешь, синяк на локте! Из-за тебя я опоздала накормить Дадли полдником.
— Не может быть! Ах, какой кошмар! Неужели все из-за меня? Да ты сама меня вчера чуть не угрохала! А еще подруга называется!
— Не понимаю, о чем ты. По-моему, как раз я-то тебя и спасла, разве нет?
— Лучше бы ты сделала это до того, как я шмякнулась о землю!
— Говорю тебе, я вспомнила нужное заклинание лишь в самый последний момент. Впрочем, лучше бы и вовсе не вспоминала. Вот, держи, — сказала Шельма и швырнула Пачкуле очередной выпуск «Чертовских ведомостей». — Сама ищи. Я устала все за тебя делать.
Даже не взглянув на газету, Пачкуля буркнула, что ничего подходящего там все равно нет. Шельма посоветовала ей не слишком привередничать. Тогда Пачкуля пожаловалась на свою больную руку и сказала, что ей сейчас вообще нельзя шевелиться, на что Шельма заметила, что пошевелиться ей все же придется.
— Потому что… — ехидно протянула она, — потому что здесь ты больше не живешь.
Пачкуля насупила брови и принялась мусолить свой черствый сухарик, затянув под нос унылый мотив. Дела ее и впрямь были неважнецкие. Тем временем Шельма молча покончила со своим завтраком, убрала со стола, наложила макияж, надела колпак и отправилась за покупками. Когда она вернулась, Пачкуля сидела все в той же позе, уставившись в пустоту, и в прострации вытягивала ниточки из своего бинта.
Шельма сварила обед и съела целую тарелку перед самым носом у бесконечно несчастной Пачкули. В конце концов у Шельмы сдали нервы.
— Ну хорошо, хорошо, — простонала она. — Я схожу с тобой, но только один раз. Все что угодно, лишь бы скорее от тебя отделаться! Но с завтрашнего дня я разрываю с тобой всякие отношения, и утром ты уберешься отсюда, не важно, будет у тебя новый дом или нет. Идет?
— Идет, — вздохнула Пачкуля. — Не велика потеря.
Денек им выдался не из легких. Они сходили по всем объявлениям, напечатанным в «Чертовских ведомостях», побывали и в кроличьих норах, и в берлогах, и в логовах, протащились по всем выставленным на продажу пещерам, подземельям и даже коровникам. Они осмотрели избушку, вагончик и даже вигвам, не говоря уже о прочих землянках, хижинах и лачугах, что им довелось посетить. По той или иной причине все они Пачкуле не годились. Отчаявшись, она даже согласилась посмотреть тот уютный маленький домик с прекрасным видом из окна. В объявлении о нем говорилась сущая правда, домик оказался очаровательным, и Пачкулю от его вида чуть не стошнило.
Пока ведьмы плелись обратно к дому Шельмы, уже успела взойти луна. Всю дорогу они отчаянно переругивались.
— В жизни не встречала такой привереды, — вопила Шельма.
— А я не виновата, что мне ничего не подошло, — вопила в ответ Пачкуля.
— Тогда пеняй на себя, если завтра окажешься на улице.
— И как только тебе не стыдно вышвыривать из дому подругу, да еще с больной рукой, а?
— Я не вышвыриваю подругу, я вышвыриваю тебя!
— По-моему, раздружиться мы собирались только завтра, — обиженно буркнула Пачкуля.
— Завтра тебя уже здесь не будет!
— Нет, все-таки у меня в голове не укладывается, как ты можешь вышвырнуть из дому подругу, да еще с больной рукой…
И так далее в том же духе.
Внезапно Пачкуля остановилась как вкопанная и повела носом. Шельма продолжала шагать вперед, не оглядываясь.
— Обожди минутку, Шельмуся, — окликнула ее Пачкуля, продолжая принюхиваться. — О, этот запах… этот чудный аромат, откуда он?
— Воняет, как на свалке, — отозвалась Шельма, стараясь глубоко не дышать.
— Верно! Свалка! На одной из них я выросла! О, этот запах, он как будто из детства! Давай взглянем, хоть одним глазком!
— Что, прямо сейчас?
— Ну Шельмочка, ну пожалуйста. Иначе я не выдержу!
— Какая ж ты зануда. Ладно, сходим, раз уж тебе так приспичило.
Они на пару потянули носом воздух, чтобы определить, откуда доносится запах. Похоже, источник его находился где-то поблизости.
— Ты только представь себе, — прошептала Пачкуля с благоговением, — мусорная свалка при свете луны! Я сейчас заплачу!
— М-м-м, очень миленько, — соврала Шельма, которая мечтала только о том, чтобы поскорее вернуться домой к Дадли.
— Постой, что это там виднеется? — указала вперед Пачкуля. — Вон там. Да нет же, там, тетеря. За кучей старых матрасов. Слева от разбитой тележки. Рядом с ржавой плитой. Видишь? Смотри точно поверх кучи жестянок из-под кошачьего корма. Вон на тот дырявый коврик. Ну что, разглядела?
Шельма прищурилась.
— А, это? Ты имеешь в виду ту старую развалившуюся хибару? — скривилась она. Но Пачкули уже и след простыл. Со всех ног она понеслась навстречу дому своей мечты, и Шельма нагнала ее только на пороге лачуги.
