В общем, когда крейсер «Римский-Корсаков» состыковался с Дэнте — орбитальным терминалом Хэйхэ, расположенным в восьми тысячах километров над городом, — сердце Матвея учащенно билось.
Скоро он увидит город-легенду! Город с открытки! Город из визора!
А когда челнок, ввинчиваясь по спирали в неплотные слои атмосферы, повез его и товарищей к самому городу, он не мог отлипнуть от иллюминатора.
— Да расслабься ты, Гумилев! — иронизировал над боевым товарищем лейтенант Ушанский, душка и отменный пилот. — Будто провинциал какой с Земли… Разве что не ойкаешь и не айкаешь на каждом вираже…
— Когда я на Титане служил, у нас один парень был, из огнепоклонников. Так он на этот Хэйхэ раз в год летал, на последние деньги. Какие-то обряды тут совершал… Или что-то вроде того, — глубокомысленно делился воспоминаниями Валерка Цзы.
— А где он тут священный огонь нашел? Что вообще священного здесь может быть? На Юпитере люди отродясь не жили! — удивился Ушанский.
— В чем проблема-то?
— В том, что «священный» в моем понимании означает ну для начала «древний», — пояснил образованный Ушанский.
— Помню, тот парень говорил, что тут, на Хэйхэ, полно храмов огнепоклонников. А почему? Да кто их разберет! Они же все со сдвигом, вот и фантазируют себе всякое…
— Чтобы за сотни миллионов километров мотаться, одних фантазий мало будет, — недоверчиво заметил Ушанский. — В общем, налицо загадка!
Потребовалось всего несколько часов, чтобы загадка эта была разгадана самой жизнью.
Гостиница, где их поселили, специализировалась на доставке туристов на обзорные галереи и потому кишмя кишела этими самыми огнепоклонниками. Опрятные, ухоженные и физически развитые, наряженные в белые одеяния, забранные на талии красивыми поясами, огнепоклонники были очень мало похожи на «больных», как их определял атеист Валерка.
В общем, любопытство пересилило страх потерять деньги и время. Матвей с Ушанским, а с ними и компанейский Валерка Цзы сели в один из экскурсионных автобусов, заполненный вежливыми смуглолицыми бородачами в белых одеждах.
Если автобус ехал до места назначения минут пятнадцать, то вместительный пятидесятиместный лифт с сидячими местами тащился никак не меньше получаса.
И не удивительно! Ему требовалось преодолеть пятнадцать жилых и пять технических ярусов гигантской гондолы, в которой-то и помещался город Хэйхэ. Далее лифт неспешно скользил по многокилометровой расширяющейся к верху трубе, с помощью которой гондола крепилась к аэростатическому баллону.
Баллон делился на множество независимых секций и, занимая площадь двадцать пять квадратных километров, имел толщину километра два с половиной.
Все это лифт старательно прополз и, только достигнув верхней поверхности аэростатического баллона, чинно остановился.
Восхождение можно было считать оконченным.
— Я уже думал, никогда не доедем, — пожаловался Валера Цзы. — Ползет и ползет… Проще уже было на авиетке махнуть!
— Дорогие друзья! — объявил лифтер-сопровождающий в красивой, с золотом, униформе. — Мы прибыли на обзорную галерею. Температура за бортом — двадцать четыре градуса Цельсия. Давление — девять с половиной атмосфер. Скорость ветра — тридцать восемь метров в секунду. По здешним меркам — штиль, — лифтер в полрта улыбнулся. — Разумеется, обзорная галерея полностью герметична. Но благодаря отличной погоде все желающие могут за дополнительную плату арендовать скафандр и совершить выход на балкон, непосредственно в атмосферу Юпитера.
Матвей и Валера переглянулись.
— Скафандры почем? — прицениваясь, спросил Ушанский.
— Тебе-то зачем? Ты что, на службе в скафандре не набегался? — удивился Валера.
— Для коллекции! Я побывал на пятнадцати телах Солнечной системы. По Энцеладу гулял, по Тефии на снегоцикле рассекал, на Меркурии даже был, оцените! А в атмосфере Юпитера — не был никогда!
— Ну тогда как хочешь. Мне лично пятидесяти рублей жалко! — признался прижимистый Валера.
— А мне не жалко. Мне лень. Переодеваться, — пояснил Матвей.
Ушанский за скафандром все-таки не пошел. Видимо, за компанию.
Между тем смуглолицые огнепоклонники дружно похватали скафандры, разошлись по кабинкам для переодевания, а потом с живой неистовостью неофитов повалили на балкон под отеческим взглядом лифтера.
— А вы что же, господа офицеры? — спросил лифтер у Матвея и его товарищей, оглаживая бакенбарды. — Отсюда смотреть будете?
— На что смотреть-то? — Матвей обвел сонным взглядом невежды бронестекла галереи, за которыми переливалась глухая муть, лишь в нескольких местах растушеванная разноцветными габаритными огнями аэростатического баллона.
— Как на что? На Солнце, конечно!
— На Солнце? Эка невидаль!
— Ну как знаете, — уклончиво сказал лифтер. — Если что, вон там, за поворотом коридора, бар имеется. Там пиво, соки, кофе…
— А что? Я бы сейчас по пивку ударил! По темненькому! — Валерка жадно потер ладони.
— Да подожди ты со своим литроболом! — зашипел Ушанский. — Надо же наконец узнать, ради чего они все тут собрались!
Прошло несколько минут, и они узнали.
Перемены во внешнем мире были столь стремительны, что напоминали взрыв.
Где-то высоко-высоко над ними, на высоте километров в тридцать, стремительно восходящее над Юпитером Солнце гнало перед терминатором ураганы со скоростью четыреста метров в секунду — быстрее звука в земной атмосфере!
«Крышка» из непрозрачных аммиачных облаков, которая во время рассветных сумерек висела точно над Хэйхэ, была взломана и отброшена прочь за считанные секунды.
Вниз обрушились потоки солнечного света.
И, хотя светило здесь было совсем небольшим, таким небольшим, что его уже хотелось называть «звездой», солнечные лучи были почти такими же яркими, как и на родной Матвею Луне.
Теперь стало видно, что Хэйхэ висит на дне грандиозного колодца, чьи стенки сложены из многоярусных разноцветных облаков, поднимающихся ввысь на десятки километров. Даже знаменитые каньоны марсианской Долины Маринеров, сложенные из разноцветных песчаников, казались жалким подражанием тому буйству красок, что увидели они — багряно-красные, медно-оранжевые, охряные, зеленые, канареечно-желтые пласты облаков, меняющих цвет в зависимости от концентрации и формулы входящих в них сульфидов. Облака переливались и, неистощимые в своем разнообразии, складывались в многочисленные аморфные фигуры — здесь слон, там остров, а вон там, похоже, крем-брюле с тропическими фруктами…
Но главное же то, что Солнце во всей этой мистерии, иначе и не назовешь, выглядело не бездушным источником света, а подвижным, деятельным Властелином, неустанно разгоняющим чары зла, разрывающим оковы мрака, создающим миры из текучей бесформенной многоцветности. Солнце было Господином. Солнце было Всемогущим. Собственно, оно было таким, каким рисовали его мифы и молитвы мудрых огнепоклонников.
