* * *
Посвящается моим любимым девчонкам – Мэри-Энн и Кларе
Чарльз де Линт
Мисо (я скучаю, дружище) и Джун, которая первой разглядела среди деревьев кошачий круг
Чарльз Весс
И Джо Монти, который решил, что идея насчет длинной истории хороша.
Глава первая
Кошмарная, ужасная змея
Когда-то был на свете лес, где водились самые разные деревья – бук, ель, дуб, береза, орешник. Лес этот называли Дремучим. Начинался он у края пастбища да так и тянулся через холмы то вверх, то вниз по склонам – казалось, нет ему ни конца ни края. Где-то в лесу пряталось несколько брошенных домишек, давно заполоненных травой. А в самой глубине на тайной поляне стоял бук – такой старый, что лишь холмы могли припомнить те времена, когда он был юным деревцем.
Холмы высились вокруг этого старца. До самых вершин их склоны были густо покрыты кущами рододендрона и разного кустарника, а ветви росших там деревьев тянулись прямо к звездам. У подножия холмов по узкой темной лощине вился ручей. Иногда он становился совсем тоненьким, порой разливался пошире, а случалось, прыгал вниз по острым камням и гладким уступам.
В тихий безветренный день голос ручья разносился далеко, до самой поляны. Там, под кроной старого бука, собирались кошки – чтобы погрезить и пригрезиться. Черные кошки и пестрые, белые и рыжие. Иногда они немножко сплетничали или рассказывали байки о коте Папашке, известном пройдохе, но чаще просто дремали, расположившись вокруг толстого ствола, а старый бук осенял их своими ветвями. Кто-нибудь мог вспомнить историю о древнем и могущественном Прародителе Кошек, и тогда даже в погожий солнечный денек у внимавших стыла кровь в жилах и они принимались беспокойно вылизываться.
Но в тот день место под старым буком занял кое-кто другой. Спрятавшись в высокой траве, меж корней крепко спало долговязое лохматое существо, больше всего похожее на девочку-сироту.
Собственно, это и была девочка-сирота. Звали ее Лилиан Киндред
[1]
.
* * *
Вообще-то, спать под деревом она не собиралась – она же не кошка. Правда, кошку Лилиан чем-то очень напоминала. Точно так же бродила по лесу, бегала за белками и кроликами – и, между прочим, бегала довольно быстро. Уж насколько позволяли ей тощие ноги. А еще Лилиан была не прочь влезть на дерево, словно опоссум, и вздремнуть на солнышке, если, конечно, выпадала такая возможность. А выпадала она нередко.
Тем утром девочка выслеживала фейри. Она спустилась по течению ручья туда, где тот разливался. Перебраться на другой берег в этом месте можно было только по камням, что торчали из воды там и тут, образуя извилистый мостик.
– Фейри никогда не пойдут по воде, – наставляла ее повитуха Харлин Уэлч. – Зато камни они любят. Ты подкрадись поближе, только не шуми. Сама увидишь: на камнях их полным-полно, так и блестят крылышками, что твои стрекозы.
Вот именно – стрекозы. В этих-то недостатка не было, а фейри, как назло, куда-то запропастились. И так всегда: сколько Лилиан ни искала, все без толку. Хотя она могла поклясться, что чувствует их присутствие, как будто вокруг снуют туда-сюда крошечные пчелки. Иногда в воздухе явственно слышалось гудение невидимых крылышек, но сколько ни пыталась девочка застать фейри врасплох, они каждый раз как сквозь землю проваливались.
Лилиан жила вместе с тетушкой. Домик их, затерянный в холмах, стоял на склоне, как раз посередине между яблоневым садом и ручьем. И никого на мили вокруг. Казалось бы, лучше местечка для фейри не придумаешь – если, конечно, старики не сочиняют. Но сколько ни бродила Лилиан по лесу, сколько ни натыкалась она на круги фейри
[2]
– ничего не помогало. Маленький народ упорно не желал показываться.
* * *
– Довольно тревожить духов, – частенько повторяла тетушка. – Мы как пришли сюда, так и уйдем, а они жили здесь до нас и будут жить после. Оставь их наконец в покое.
– Но почему?
– Да потому что им не очень-то нравится, когда всякие рыжие пигалицы суют нос в их кашу. Если дело касается духов, лучше посторонись и не мешай им. А то еще накличешь неизвестно что.
Легко сказать – не мешай.
– Я никого не хочу побеспокоить, – объясняла Лилиан самой старой яблоне в саду; лежа на земле, она обращалась к листве у себя над головой. – Я бы поздоровалась, только и всего.
Но как, скажите на милость, поздороваться с тем, кого не видишь?
* * *
Однажды днем Лилиан с тетушкой трудились на кукурузном поле. Тетушка мотыгой выкорчевывала сорняки, а Лилиан шла следом и собирала их в корзину. Тетушка по обыкновению мурлыкала под нос какую-то старую ковбойскую мелодию. Может, «Вставай, Джон!», а может, «Малютка и ужасная змея».
– Я не сделаю фейри ничего дурного, – убеждала тетушку Лилиан. – Мне бы только взглянуть на них. Разве это плохо?
Тетушка разогнулась и оперлась на мотыгу.
– Может, и не плохо, – глубокомысленно изрекла она. – А может, и плохо. Только, я считаю, сами духи тебе об этом скажут. Мне-то известно лишь то, что говорил папуля, а он велел остерегаться духов. С его слов, если они тебя заметят, может статься, ты им понравишься. А может, и нет. Они, эти духи, вроде диких кошек.
– А я люблю кошек.
– Понятное дело, – кивнула тетушка. – Они тебя тоже любят. Кто ж еще нальет им поутру миску молока нашей Аннабель? Я-то не против – пусть приходят. С мышами мороки поменьше. Но запомни: с дикой кошкой нужно быть настороже. Сегодня она к тебе ласкается, и живете вы душа в душу, а назавтра эта зверюга вцепится в руку. И поди пойми, какая муха ее укусила. С ними никогда не угадаешь. Вот и с духами точно так же, говорю тебе, деточка. Таким, как мы с тобой, духов не понять.
