– Черта с два. Что происходит? – Я начинаю злиться, и это чувство возвращает меня к жизни. Я буду требовать ответа на все вопросы.
– Я говорил, что уйду от тебя, если это будет необходимо, чтобы тебя защитить.
Он произносит эти слова таким спокойным тоном, что мне хочется ударить его.
– Защитить меня? Дэмиен, но у меня все в порядке.
– У тебя все совсем не в порядке. За тобой охотится пресса. Даже не пытайся со мной спорить. Я помню, как ты выглядела в туалете в ресторане. Ты хотела себя порезать. Не отрицай этого. Ты была готова разбить зеркало и порезать себя. Ты хотела боли, Ники.
Я молчу. Мне нечего возразить.
– Но я же этого не сделала, – говорю я, наконец.
– Ситуация ухудшается. Поэтому все это впереди.
Я понятия не имею, о чем он говорит.
– Пресса, Ники. Они пока писали о тебе, а не обо мне. Но сейчас они начнут писать о том, что меня обвиняют в убийстве. Ты сможешь все это перенести? Ты для прессы даже не моя девушка, а проститутка, готовая с кем угодно спать за деньги. Даже с убийцей.
В животе у меня начинаются спазмы, и я рада тому, что утром ничего не ела, а только выпила кофе.
– Мне наплевать, – вру я. – Я могу все это пережить.
– Но не обязана.
– Черт возьми, Дэмиен, я выросла не в институте благородных девиц. Если ты думаешь, что, бросив, можешь меня спасти, то ты ошибаешься. Этим шагом ты можешь меня только убить. Понимаешь?
– Я не хочу, чтобы ты страдала. И я уверен, что тебя убьет наша связь.
– Нет! – кричу я. – Ты можешь меня убить, только если уйдешь! – Я чувствую во рту соленый привкус и только теперь понимаю, что плачу. – Ты говорил мне, что я сильная. Или ты меня обманывал?
– Ты действительно сильная, – говорит Дэмиен спокойным тоном, который меня просто убивает. – Но я тащу тебя за собой в ад. Это я слабый, Ники. Я не мог найти в себе силы бросить тебя, я затащил тебя в эту трясину. Я боялся, что сделаю тебе больно, если уйду. Но сделал еще хуже. Но сейчас я исправляю свою ошибку.
Он застегивает чемодан и снимает его с кровати. Несколько секунд он стоит и смотрит на меня. Потом идет к выходу. Я пытаюсь найти слова, которые могут его вернуть, и понимаю, что живу не в сказке и счастливого конца здесь не предвидится.
Дэмиен Старк бросает меня. Человек, которому я доверяла больше, чем всем остальным. Он уходит от меня, и мое сердце разрывается.
Во мне кипят отчаяние и злость. Слезы текут по лицу, я наклоняюсь, снимаю с лодыжки браслет с изумрудами и бросаю ему вслед.
– Будь ты проклят, Дэмиен Старк, – шепчу я. – Будь проклят за то, что меня бросил.
Он останавливается, и я вижу, что ему очень больно. Он смотрит под ноги, куда упал браслет, наклоняется, чтобы его поднять, но потом останавливается. Я смотрю на него и жду, что он что-нибудь скажет. Но он говорит всего два слова, которые я так не хочу слышать.
– Прощай, Ники.
И уходит.
Я не помню, как доехала до Малибу. Я практически ничего не вижу, потому что постоянно плачу. Я подъезжаю к дому Эвелин.
– Бог ты мой, Техас! – говорит она, открыв дверь и увидев меня. – Что случилось?
– Он меня бросил, – рыдаю я. – Говорит, что таким образом хочет меня защитить, но на самом деле взял и бросил.
– Вот дурак. Пусть все говорят, что он гений, но тут он сильно ошибся.
Услышав слова Эвелин, я начинаю плакать еще сильнее.
– Ну, давай, заходи.
– А Блейн дома?
– Нет, он у себя в мастерской. Не переживай, можешь плакать сколько хочешь.
– Да я не хочу плакать, – отвечаю я. – Я хочу его вернуть. Он убежден, что, бросив меня, поступил правильно.
– А от чего, черт подери, он пытается тебя защитить таким образом?
– От репортеров.
– Да пошли они на фиг.
– Они никак не отстанут, – мрачно говорю я. – А Блейн тебе ничего не рассказывал?
– О чем?
Я совершенно не хочу об этом говорить, но мне необходима помощь Эвелин.
– У меня есть шрамы… – начинаю я.
– Да, я видела один на картине. У тебя на бедре. Кажется, там и другие были, но их не очень видно. Откуда они, Техас?
– Жизнь у меня была такая.
Эвелин молчит. Я жду нового потока слез, но слезы не приходят. Кажется, я немного успокоилась, или присутствие Эвелин меня успокоило. А может, это Дэмиен помог мне по-новому взглянуть на себя и на свои недостатки.
Я чувствую новый приступ отчаяния. Черт возьми, зачем же он меня бросил?!
– Ты хочешь сказать, Дэмиен думает, что ты опять начнешь себя резать?
Я готова поцеловать Эвелин за эту прямоту.
– Я не делала этого с тех пор, как приехала в Лос-Анджелес. Правда, один раз была близка к этому.
– Из-за папарацци? – спрашивает Эвелин, ставя передо мной стакан воды, из которого я делаю жадный глоток.
– И из-за всей этой чехарды вокруг портрета. В общем, они меня сильно достали.
– Да это кого угодно достанет.
– Теперь пресса пишет, что я спала с убийцей, а Дэмиен думает…
– …что он ушел от тебя как герой. Черт подери, ты можешь полететь в Германию и вернуть его.
– Нет, Дэмиен отправит меня назад. Не забывай, он думает, что ведет себя как истинный джентльмен. Я должна доказать ему, что выдержу, но как мне это сделать? Я же не могу ему сказать, что целый год себя не резала, – вот, мол, мое достижение. Что мне сделать, чтобы доказать, что я не сломаюсь?
– Эх, Ники, ты пришла за советом по правильному адресу. Я работала в Голливуде всю жизнь и кое-чему научилась. Надо сделать прессу твоим союзником.
– Не понимаю.
– Ты им интересна как скандальная история. Сделай так, чтобы история изменилась или вообще закончилась.
Я моргаю, пытаясь понять логику Эвелин, и через мгновение до меня доходит. Я вскакиваю и крепко обнимаю ее.
– Ты гений!
– Еще бы. Как ты думаешь, почему я в этом городе стала легендой?
– Ты знаешь каких-нибудь нормальных репортеров, с которыми можно иметь дело?
Эвелин широко улыбается.
– Предоставь это мне, я все устрою. И, заметь, – говорит Эвелин с ухмылкой, – все, что ты скажешь, это чистая правда.
Два часа я собираюсь с мыслями. Я совершенно не стесняюсь телекамер – хоть что-то положительное от воспитания моей матери. Я волнуюсь только о том, чтобы высказаться четко и ясно. Так, чтобы каналы захотели показать наиболее интересные отрывки моего выступления.
