— Это я подарил тебе ту шапку, — сказал он.
— Она мне очень нравилась. В общем, я надевала шапку и платье — что-нибудь скромное, в стиле «соседская девчонка», — выходила на сцену и зависала где-то в футе над их лицами. Чтобы они видели, что на мне нет нижнего белья.
Он улыбался.
— Спасаешь мир, снимая нижнее белье, Баннатин?
— Заткнись. Я смотрела вниз и видела, как они неподвижно лежат на сцене, словно я их заморозила. Им нельзя было меня трогать. Они могли только смотреть. Я всегда чувствовала себя так, словно нахожусь в миллионе миль над ними. Будто я птица. Самолет. Все, что я должна была сделать, это скрестить ноги, подвигать ими, слегка приподнять подол юбки. Повертеться. Улыбнуться. А они только лежали и тяжело дышали, как будто это они выполняют всю работу. А когда музыка прекращалась, я снова уплывала за кулисы. Но потом Кэт уехала в Атлантик-Сити и стала петь в кабаре. А потом какой-то козел начал распускать руки. Какой-то студент. Схватил меня за лодыжку, и я долбанула его по голове. Так что теперь я снова работаю в ресторане с мамой.
Он сказал:
— А почему ты никогда не делала этого для меня, Баннатин? — спросил он. — Не левитировала таким образом?
Она пожала плечами.
— С тобой все иначе, — сказала она, как будто так и было. На самом деле ничего подобного. Почему все должно быть иначе?
— Давай же, Баннатин, — сказал он. — Покажи мне, что ты умеешь.
Она встала, ловко покачала бедрами, чтобы трусы соскользнули на землю. Это была часть шоу.
— Закрой на секундочку глаза.
— Ни за что.
— Закрой глаза. Я скажу, когда их открывать.
Он закрыл глаза, она вздохнула и взлетела в воздух. Она могла подняться не более чем на два фута от земли, а потом ее будто хватала невидимая рука, тянула вниз и держала на привязи над землей. Когда-то она из-за этого плакала. Теперь это казалось ей смешным. Трусики повисли в воздухе, зацепившись за большой палец ноги. Она уронила их ему на лицо.
— О’кей, милый. Можешь открыть глаза.
Он открыл глаза. Не обращая на него внимания, она тихо пропела: «Почему, ну почему, ну почему я не могу?» Она придержала подол платья так, чтобы можно было посмотреть вниз через вырез, увидеть землю, увидеть, как он смотрит вверх.
— Черт возьми, Баннатин, — сказал он. — Жаль, у меня нет при себе камеры.
Она подумала обо всех тех девчонках на тротуаре.
— Не трогать, — сказала она и прикоснулась к себе.
Он схватил ее за лодыжку и дернул. С силой дернул ее вниз. Засунул голову и другую руку ей под платье. Схватил ее за грудь, а затем за плечо, чтобы она упала на него. У нее перехватило дыхание. Ее поддерживал его рот, ее колени замерли, едва касаясь земли, она ударилась щекой о его бедро. Это напоминало игру в Твистер, а в его новом костюме было что-то от «Паркер Бразерс». У костюма имелась вставка. Она догадывалась, зачем нужна эта вставка. Для того чтобы он мог сходить в туалет в процессе борьбы с преступностью. Чтобы его не схватили со спущенными штанами. Его беспокойная, беспокойная рука спустилась вниз, расстегивая липучку. Другой рукой он все еще держал ее за лодыжку. Его лицо царапало ее. Бум, паф. Она поджала пальцы на ногах.
Он сказал в ее платье:
— Баннатин, Баннатин.
— Не говори с набитым ртом, Бисквит, — сказала она.
Она сказала:
— Приходил репортер из какой-то желтой газеты, хотел послушать про тебя.
Он сказал:
— Если я когда-нибудь прочту там про нас с тобой, Баннатин, я вернусь, и ты об этом пожалеешь. Я говорю это ради твоего же блага. Сделаешь что-нибудь такое, и они придут за тобой. Они используют тебя против меня.
— А почему ты думаешь, что они ничего не знают? Кем бы они ни были.
— Мне бы уже было известно, — сказал он. — Я этих уродов за милю чую.
Она встала, ей хотелось в туалет.
— В любом случае, я бы ничего такого не сделала, — сказала она.
Баннатин подумала о его родителях, и ей стало нехорошо. Не стоило говорить ему о репортере. Пронырливый мужик. Все таращился на ее сиськи, пока она подавала ему кофе.
Не успела она присесть за деревом, как вдруг увидела двух оленят-годовиков. Они очень старались казаться невидимыми. Просто пятнистые очертания в воздухе. Они смотрели на нее так, словно никогда не видели ничего более безумного. Словно увидели конец света. Когда она встала, оленята убежали.
— Правильно сделали, — сказала она. — Убирайтесь к чертовой матери. Если кому-нибудь расскажете, Бэмби несчастные, надеру вам задницы.
— Ладно, — сказала Баннатин. — В общем, я думала насчет костюмов и тому подобного. О твоем новом прикиде. Я не собиралась тебе ничего говорить, но он сводит меня с ума. Что это за безумные полоски и вышивка?
— Тебе не нравится?
— Мне нравится молния. И башня. И лягушки. Психоделично, Бисквит. Ты не мог бы, уж не сочти за труд, объяснить мне, почему вы все носите такие дурацкие костюмы? Обещаю, что никому не расскажу.
— Они не дурацкие.
— Еще какие дурацкие! Разве не глупо обряжаться в трико? Как будто ты специально выпендриваешься: посмотрите, какой большой у меня член.
— В трико удобно. Оно не ограничивает движений. Его можно стирать в машине. — Он начал говорить что-то еще, затем замолчал. Широко улыбнулся. Сказал почти с неохотой: — Иногда рассказывают, что какой-нибудь придурок подкладывает себе в трико тряпки.
Она захихикала. От этого у нее началась икота. Он похлопал ее по спине.
Она сказала:
— Ты когда-нибудь забывал постирать кучу своих вещей? Тебе не приходилось бороться с преступностью в тот момент, когда нужно было заняться стиркой?
Он сказал:
— Это лучше, чем костюм с галстуком, Баннатин. Можно раздобыть швейную машинку и поиграть в «Сделай сам», но у кого на это есть время? Все дело в рекламе. Нужно выглядеть ярко и броско. Но не слишком по-дизайнерски. Не так, как если бы костюм тебе шили «Найк» или «Адидас». Например, в прошлом году мне понадобился новый костюм. Я поспрашивал и нашел женский кооператив на отдаленном пляже в Коста-Рике. Они сотрудничают с благотворительной организацией здесь, в Штатах. В сорока крупных городах есть точки, куда можно отвезти старые купальники, леотарды и велосипедные шорты, а потом все это отправляется в Коста-Рику. У них есть домик на пляже, который им подарила какая-то крутая рок-звезда. Большая коробка из стекла и бетона. Во время приливов и отливов волны проходят прямо под стеклянным полом. Я ездил туда на персональную примерку. Эти женщины — настоящие художницы, очень талантливые, невероятно креативные. Кстати, все они — незамужние матери. Они приводят детей на работу, и те везде бегают, и все одеты в самые разные, очень крутые супергеройские костюмы. Они принимают заказы от кого угодно. Даже от профессиональных борцов. От злодеев. Главарей преступных группировок, политиков. От хороших парней и плохих. Иногда ты с кем-нибудь сражаешься, с каким-нибудь натуральным гадом, и когда вам обоим надо перевести дух, ты начинаешь обращать внимание на его костюм, а он смотрит на твой, и вы оба гадаете, уж не в одном ли и том же месте вы заказывали пошив? И ты чувствуешь себя так, словно тебе следует остановиться и сказать что-нибудь приятное о его наряде. Или, к примеру, обсудить с ним, как круто поступают те женщины, поддерживая таким образом свои семьи.
