Когда она просыпается — посреди кошмара про какой-то сад, — возле кровати кто-то стоит. Парень. Минт. Он смотрит на Эйнсли. Эйнсли спит, приоткрыв рот, и Минт касается ее рта большим пальцем.
Имми садится в постели.
Минт смотрит прямо на нее. Смотрит на нее и улыбается. Касается пальцами собственного рта. Затем он исчезает.
Проходит две недели. Все это время Имми не видит Бойфренда-Призрака. По словам Эйнсли, он где-то рядом. Она считает, он исследует дом. Она то и дело замечает его в разных комнатах. Мелькнет на несколько секунд, а потом снова исчезает. Но почти всегда появляется, как только Эйнсли садится смотреть телевизор. Как правило, во время рекламы.
— Ему нравится смотреть рекламу? — спрашивает Имми.
Они в кафе нагружают топпингами замороженный йогурт. Черника, малина, моти.
— Мне кажется, он очень деликатный, — говорит Эйнсли. — Не хочет отрывать меня от дел, поэтому ждет, когда начнется реклама. Например, я никогда не вижу его в ванной или когда одеваюсь перед школой. С телевизором, наверное, то же самое.
В углу кафе сидит женщина средних лет. Одной рукой она катает взад-вперед коляску, а другой ест. Имми постоянно оглядывается. Она не может определить, кто в коляске: настоящий младенец или Ребенок.
— Значит, он проявляется на несколько секунд… И что же он делает? — спрашивает она.
— Смотрит со мной телевизор. Рекламу. Кажется, ему особенно нравится реклама, где мужчина и женщина едут куда-то в машине. Может, помнишь, там еще дорога идет вдоль моря? Или по холму. Он смотрит рекламу по телевизору, а потом смотрит на меня, — рассказывает Эйнсли. — Просто смотрит на меня. Никто никогда на меня так не смотрел. А потом он исчезает.
Что-то в интонации Эйнсли, в выражении ее лица заставляет Имми сделать то, что делает Бойфренд-Призрак. Она смотрит на Эйнсли настолько пристально и внимательно, насколько это возможно. Эйнсли выглядит так, словно очень плохо спала ночью. У нее потрескались губы, а под глазами — толстый слой неаккуратно наложенного тонального крема. Как будто там, под кожей, она хранит какие-то секреты.
— Ты когда-нибудь видела его по ночам? В спальне?
Эйнсли моргает.
— Нет, — говорит она. — Нет, не думаю.
— Хорошо, — говорит Имми. — Это было бы жутковато. Если б он смотрел на тебя, пока ты спишь.
Эйнсли слегка морщится.
— Ага. Было бы жутковато.
Школа есть школа. Почему она не может быть чем-то другим? Имми не хочется верить, что еще два года ей придется все это терпеть. Еще два года уравнений и грустных книжек, в которых со скучными людьми творятся дурные вещи, и Джастина, бросающего на нее несчастные взгляды. Ладно, может, он придет в себя быстрее. Если она не будет обращать на него внимания. Еще два года носить спортивные шорты, которые совершенно ей не идут, учить испанский, на котором она никогда не будет говорить, и быть человеком, которым она была всегда, потому что все считают, что именно таковой она и является. Все полагают, что этим человеком она и останется. Все думают, это и есть настоящая Имми. А что, если Имми, которую они видят, действительно настоящая Имми, а та, что внутри, всего лишь гормоны и химические вещества, и множество маленьких тайн, и странные, спутанные мысли, которые на самом деле ничего не значат?
Может, ей стоит побриться налысо. Может, ей стоит серьезнее относиться к учебе. Может, стоит дать Джастину еще один шанс. А может, и нет.
Ночью ей снится сон. Она мчится в машине по извилистой дороге. Далеко внизу — океан. На пассажирском сиденье сидит Бойфренд-Призрак. Они ничего друг другу не говорят. Высоко над ними — луна.
Утром она отправляет Эйнсли эсэмэску. Мне снился твой Бойфр. Странно, правда?
Эйнсли не отвечает.
Днем Имми и Скай идут к Эйнсли, чтобы вместе готовиться к контрольной по испанскому. Элин изучает латынь — углубленный курс, это вполне в ее стиле.
Однако испанским они почти не занимаются. Вместо этого шарят по кухонным шкафам в поисках батончиков с арахисовым маслом, рулетиков «Литтл Дебби» и пачек «Орео», которые мать Эйнсли прячет в супницах и за коробками с рисом и хлопьями. Как-то раз они нашли там мешочек с травкой и спустили его содержимое в унитаз.
Эйнсли говорит, что они делают ее матери одолжение, доедая печенье и батончики. Они подростки. У них выше метаболизм.
Скай спрашивает:
— Donde esta Минт?
— Внизу, — отвечает Эйнсли. — В комнате отдыха вместе с Оливером и Аланом. — Она выковыривает арахисовое масло из батончика. Эйнсли ест только внутренности. Как паук. Пауки едят только внутренности. — Вообще-то я его отключила.
— Что ты сделала? — спрашивает Имми.
— Я его отключила, — отвечает Эйнсли. — Он немного нервировал маму. Я понимаю, почему их перестали выпускать. Когда твой Бойфренд то появляется, то исчезает, это совсем не романтично. Просто вытаращит глаза и смотрит. И знаете, через неделю у меня стало возникать чувство, что когда я не смотрю по сторонам, он, возможно, стоит прямо у меня за спиной. У меня заболела шея, потому что постоянно приходилось запрокидывать голову, чтобы взглянуть на потолок, ведь как-то раз я и там его увидела. А однажды я обнаружила его под столом на кухне. Так что мне приходится заглядывать еще и под мебель.
— Прямо как настоящий призрак в кино, — говорит Скай. Скай обожает ужастики. Никто не хочет смотреть их вместе с ней.
— А воплощенный режим? Ты не пробовала перевести его в воплощенный режим? — спрашивает Имми.
— Пробовала, — говорит Эйнсли. — Это тоже оказалось не так уж весело. Он все говорил правильно, все то, что говорят Оливер и Алан, но знаете что? Я не поверила… В общем, не знаю. Может, мы уже слишком взрослые для Бойфрендов.
— Давай включим его, — говорит Скай. — Я хочу посмотреть. Хочу посмотреть, как он парит под потолком.
— Нет, — говорит Эйнсли. Обычно Эйнсли никогда не говорит «нет». Скай и Имми смотрят на нее. На столе — кучка выпотрошенных батончиков с арахисовым маслом. Она говорит: — Вот. Хотите шоколад?
Эйнсли хочет показать им что-то в Интернете. Оказывается, это актер, который им всем нравится. Он голый, и его пенис у всех на виду. Все они раньше видели пенисы в Интернете, но этот принадлежит знаменитости. Скай и Эйнсли продолжают искать другие знаменитые пенисы, а Имми возвращается на кухню, чтобы заняться испанским. Но прежде она спускается в комнату отдыха.
Комната отдыха забита неоконченными проектами матери Эйнсли. Мольберт, на котором все еще висит рабочий халат. Швейная машинка, гребной тренажер, сундуки с тканью и не до конца заполненные фотоальбомы с фотографиями Эйнсли и Имми в том возрасте, когда они еще могли бегать по двору голышом; Эйнсли, Имми и Скай на своем первом выступлении в балетной школе; Эйнсли, Имми, Скай и Элин заканчивают среднюю школу. До того как родители Эйнсли развелись, у Имми выросла грудь, а Эйнсли завела Бойфрендов. Все эти многочисленные Эйнсли и Имми со своими куклами и платьями принцесс, хэллоуиновскими костюмами и валентинками. Имми всегда была красивее. Эйнсли не страшная, не уродина, но Имми намного красивее. Если бы Бойфренды были устроены как обычные парни, Имми запросто получала бы их.
