— Это именно то, чего я хотела, — сказала Порция. — Порхать, словно призрак, в старом английском особняке. Выключи гравитацию, Морин.
— Ты мне нравишься, — сказала Аун. — Но все-таки ты странная.
— Конечно, я странная, — сказала Порция. — Мы все странные. — Она свернулась колесом и прокатилась по комнате. Гвенда ненавидела, когда ее волосы вот так метались вокруг лица.
— Пусть каждый из нас выберет татуировку Гвенды, — сказала Сиси. — И сочинит историю.
— Чур феникс мой! — сказал Салливан. — С фениксом никогда не ошибешься.
— Нет, — сказала Порция. — Давайте рассказывать страшные истории. Аун, начинай. Морин может обеспечить спецэффекты.
— Я не знаю страшных историй, — проговорила Аун. — Я знаю истории про троллей. Нет. Подождите. Пожалуй, я знаю одну историю про призраков. Ее рассказывала моя прабабушка. Про ферму в Пирканмаа, где она выросла.
В большой зале сгустился мрак, и все они превратились в тени, дрейфующие среди теней. Сиси обняла Гвенду за талию. Садовники и кусты роз за высокими окнами исчезли. Теперь там виднелись аккуратная маленькая ферма и каменистые поля, спускающиеся к сумеречной громаде хвойного леса.
— Да, — сказала Аун. — Именно так. Я была там один раз, еще в детстве. Ферма лежала в руинах. Теперь мир, наверное, снова изменился. Может быть, там стоит другая ферма, а может быть, все заросло лесом. В то время, когда происходит действие этого рассказа, моей прабабушке было лет восемь-девять. Какую-то часть года она ходила в школу, а остальное время вместе с братьями и сестрами работала на ферме. В ее обязанности входило выгонять коров на луг, богатый клевером и сладкой травой. Коровы были очень большими, а она — очень маленькой, но они всегда откликались на ее зов. Вечером она снова пригоняла стадо домой. Тропа шла вдоль горного хребта. По другую сторону раскинулся другой луг — он находился ближе к дому, но прабабушкина семья почему-то никогда не выгоняла коров туда, хотя пастбище казалось вполне пригодным. По лугу протекал ручей, и там росло старое дерево, величественное и древнее. Под деревом лежал камень, большая плита, чем-то похожая на стол.
За окнами Хафмарк-хауса на травянистом, низинном лугу образовалось дерево.
— Прабабушке этот луг не нравился. Иногда, глядя вниз, она видела, что за каменным столом сидят люди. Едят и пьют. Они были одеты в старомодные одежды, какие, наверное, носили еще во времена ее прабабки. Она знала, что эти люди давным-давно умерли.
— Фу, — сказала Мей. — Смотрите!
— Да, — спокойным, невыразительным голосом продолжала Аун. — Именно так. Однажды моя прабабушка — кстати, ее тоже звали Аун, мне надо было сразу сказать, — так вот, однажды Аун гнала коров домой вдоль хребта и взглянула на луг. За столом сидели люди, которые ели и пили. Почувствовав на себе ее взгляд, они повернулись и посмотрели на нее. А потом принялись махать ей руками, словно приглашая спуститься к ним, сесть рядом и разделить с ними трапезу. Но прабабушка отвернулась и пошла дальше, а дома рассказала обо всем матери. И после этого водить коров на дальнее пастбище стал ее старший брат, мальчик, начисто лишенный воображения.
Люди за каменным столом теперь махали Гвенде, Мей, Порции и остальным. Салливан помахал им в ответ.
— Жуть! — сказала Порция. — Хорошая история. Морин, ты так не считаешь?
— Хорошая история, — согласилась Морин. — Мне понравились коровы.
— Да дело совсем не в них, Морин, — сказала Порция. — Ладно, неважно.
— Я тоже знаю одну историю, — сказал Салливан. — По сути она чем-то похожа на историю Аун.
— Ну ты можешь что-нибудь изменить, — сказала Порция. — Я не возражаю.
— Я просто расскажу то, что сам слышал, — сказал Салливан. — В общем, случилось это в Кентукки, а не в Финляндии, и там нет коров. Вернее, коровы есть, потому что речь тоже пойдет о ферме, но к истории они не имеют никакого отношения. Эту историю мне рассказал мой дед.
За окнами снова появились садовники. Они тоже привидения, подумала Гвенда. Они все приходят и уходят, делают одно и то же. Так ли чувствуют себя богатые: когда за тобой присматривает столько слуг, все они почти невидимки, практически привидения — на самом деле, совсем как Морин — а ты почти не обращаешь на них внимания?
Неважно, теперь они все призраки.
Они с Сиси лежали в воздухе, словно на подушке, обняв друг друга за талию, чтобы никуда не улететь. Они парили прямо над подрагивающими шелковистыми ушами борзой. Одну сторону тела — одну руку, одну ногу — окутывал жар, исходивший от очага, приятно грело щеку. Если что-нибудь произойдет, если в переборку врежется метеорит, если в длинной галерее вспыхнет пожар, если лопнет шов в обшивке корабля и всех их вынесет в открытый космос, смогут ли они с Сиси держаться друг за друга? Она решила, что сделает все возможное. Она будет держаться.
У Салливана был удивительный голос, как нельзя лучше подходивший для того, чтобы рассказывать истории. Он описывал ту часть Кентукки, где жила его семья. В основном они занимались охотой на диких свиней, которых в окрестных лесах было видимо-невидимо. По воскресеньям ходили в церковь. А потом разразился торнадо.
В окна Хафмарк-хауса стучал дождь. В покрывавших стекло каплях чувствовался запах озона. Деревья стонали и гнулись от ветра.
Когда торнадо прошел, в дом к деду Салливана явились люди. Сказали, что идут на поиски пропавшей девочки. Дед Салливана в то время был еще молод, и он отправился вместе с ними. Все охотничьи тропы исчезли. Часть леса торнадо сровнял с землей. Девочку нашла группа, в составе которой был дед Салливана. На нее рухнуло дерево, и ствол рассек ее тело почти надвое. Несчастная ползла по земле, цепляясь за нее ногтями. Они ничего не могли сделать, и девочка умерла у них на глазах.
— После этого случая, — сказал Салливан, — дед охотился в тамошних лесах всего раз или два, а потом и вовсе перестал. Он говорил, что знает, каково это — слышать шаги призрака, но раньше ему никогда не доводилось слышать, как призрак ползает.
— Смотрите! — вскрикнула Порция. За окном что-то ползло в потревоженной земле. — Убери это, Морин! Убери! Сейчас же!
Снова вернулись садовники со своими ужасными ножницами.
— Хватит с меня страшных стариковских баек, — сказала Порция. — Ладно?
Салливан оттолкнулся и подлетел к беленому потолку.
— Не проси страшных историй, если не хочешь их слушать, Порция, — сказал он.
— Поняла, — сказала Порция. — Поняла! Наверное, ты меня напугал. Так что, наверное, история была хорошая, да?
— Верно, — смягчившись, согласился Салливан. — Думаю, да.
— Бедная девочка, — сказала Аун. — Снова и снова переживать этот момент. Такого врагу не пожелаешь — быть призраком!
— Может, это не всегда плохо? — предположила Мей. — Может, есть призраки, которые хорошо приспособились к своему положению? Счастливые призраки?
