– Музыка отвлекает водителя! – не мог прийти в себя от возмущения Даниил. – У него реакция замедляется! А если он…
– Зато у вашего водителя реакция была отменной, – рявкнул обозленный капитан, которому не нравилось, что с ним пререкаются. – С такой скоростью гнать по дороге!
– Пилимонки-и-и-ин, – как привидение, завыл Темные Силы. Мужчина, только что вновь развернувшийся, чтобы идти к Ранджи, вновь был вынужден повернуться в нашу сторону. Казалось, даже его густые усы нахмурились.
– Мне показалось, или…? – начал было он, но тут вмешалась я, понимая, что наш нетрезвый дружок сильно разозлил инспектора ДПС. – Я сейчас вашему шутнику такой штраф оформлю, кредит придется брать, чтобы расплатиться.
– Капитан, простите, у нас в салоне дурачок, – сказала я быстрым тоном, придвинувшись к открытому окну со стороны водителя, понимая, что надо как-то выпутываться из ситуации. Еще одного штрафа я не выдержу! Нет, я не скажу, что деньги для меня – это главное, но я сейчас не миллионер, чтобы кидаться ими направо и налево, да и мои друзья – тоже. За последние годы я весьма недурственно научилась ценить деньги. Наверное, мои родственники очень удивились бы, узнав это, и, наверное, кто-то из них даже похвалил бы меня.
– Что? Дурачок? – уставился на меня весьма странно господин Пилимонкин. Кажется, такое сотрудник ДПС услышать явно не ожидал.
– Ну, понимаете, он… того, – медленно покрутила я указательным пальцем около виска, как будто бы наматывала на палец прядь волос.
– Что значит «того»? – с великим подозрением в глазах продолжал прожигать меня строгим взглядом полицейский.
– Он психически неуравновешенный, – нервно произнесла я, облизав губы. – Повторяет то, что услышит, а сам даже имени своего не знает.
– Ну, знаете, как попугай, – с полуслова понял меня Даниил.
– А он не пьяный ли просто? – подозрительно глянул на меня мужчина в форме. – Вы же все с клуба едете. Надрались, небось, как черти.
К сожалению, он был недалек от истины. Но я продолжила сражаться.
– Он не пил. Ему же нельзя, иначе припадок случится, – самозабвенно врала я, хотя терпеть это дело не могла и по-крупному старалась не лгать. Но, если честно, в моей жизни очень много неправды, из-за которой мне порой до головокружения стыдно перед друзьями, хотя ничего плохого я не делала.
– Припадок? – повторил полицейский. Кажется, он не особенно верил мне, но насторожился.
– Ага, припадок. Но у него сейчас редко бывают припадки. – Я печально вздохнула. – После курса в больнице – специализированной больнице – наш Олег себя лучше чувствует.
– А зачем вы его с собой взяли-то, больного? – строго взглянул на меня капитан Пилимонкин, как будто бы я была опекуншей этого умника, в которого вселился дух алкаш.
– Мы взяли его, потому что водитель – его сестра. Она не могла его дома одного со старой бабушкой оставить, потому что если Олег буянить начнет, она с ним не справится, – всегда умел надавить на жалость Дан. Женька хмыкнул в кулак. Бабушку Темных Сил мы отлично знали – эта старушка весьма преклонных лет иногда казалась моложе всех нас. Олежка ее уважал и побаивался, а потому даже слушался.
– Так он еще и буянит! Вашему парню точно не место в клубе, – покачал головой страж правопорядка не зная, то ли верить нам, то ли нет.
– А чего, он не человек, что ли? – возмутился Даниил, всегда очень чутко относившийся к вопросам справедливости и предвзятости. – Если он не такой, как все, ему что, дома прятаться? Почему если он отличается от других, он автоматически считается кем-то таким, с чьим мнением нельзя считаться?
– Согласно статьи первой Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН десятого декабря 1948 года в Париже, все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах, – процитировала наизусть Алсу, вновь зажимая рот своего мычащего парня рукой. Капитан поднял густые брови, каждая из которых была похожа на ус, но ничего более нам не сказал. То ли Всеобщую декларацию прав человека уважал, то ли в этом был виноват его заждавшийся коллега.
– Андреич, давай быстрее! – заорал ему напарник на наше всеобщее счастье. – Сколько тебя ждать можно?
– Ладно, сидите со своим равным и свободным другом, – проворчал мужчина в форме и, наконец, покинул нас.
– Пилимонкин – дурак, – сказал Темные Силы напоследок и вновь добросовестно вырубился, устроив голову на плече Алсу.
– Засада, – только и смог произнести Дан, а Женька улыбнулся мне и показал большой палец, поднятый кверху – мол, хорошо придумала! Я улыбнулась в ответ, подумав вдруг, что у Евгения чудесные глаза. Захотелось вдруг коснуться его руки.
Раджи вернулась минут через пятнадцать, вроде бы спокойная и, как и всегда, уверенная, но всем нам было понятно, что настроение у нее подпорчено.
– Так, поехали дальше, – невозмутимо сказала девушка и повезла нас на Белосельский остров. Когда-то давно на этом довольно большом, вытянутом острове, через который сейчас проходил самый длинный в городе мост, ведущий на другой берег, находилась старинная усадьба и парк, принадлежавшие князьям Белосельским. После революции, естественно, от нее ничего не осталось, и с тех пор на острове стояла тишина, затаившаяся в развалинах. По каким-то причинам тут всегда было пусто и заброшенно, хотя, на соседнем острове вовсю действовала зона отдыха для горожан, и сейчас, к примеру, был открыт каток.
Подруга оказалась совершенно права. Когда мы приехали на остров и по плохой грунтовой дороге, которую Танк с легкостью преодолел, подкатились к воде, встав под огромным ветвистым деревом, вид нам открылся потрясающий – городские огни в незамерзающей черной воде казались вытянутыми красно-желто-белыми стрелами, нацеленными куда-то в неизвестность. Зрелище завораживало. Зимняя природа словно дарила нам полотно, раскрашенное светом и огнями, над которыми воцарилась непривычная для города тишина. Казалось, даже облака на темном небе не двигались, застыли.
Мы всемером, встав стройным рядком около самой кромки неподвижной воды, у берега все же превратившейся в тонкий лед, дружно смотрели на эту красоту, вдыхая морозный воздух, и, кажется, чувствовали себя одинаково хорошо и беспечно. Безмятежно.
Несколько минут мы просто стояли и смотрели вдаль, не ощущая, как в щеки целует холод, а наши пальцы потихоньку мерзнут. Даже слегка протрезвевший Олег вел себя сдержанно: обняв свою Алсу, он просто глядел вдаль, на высокий берег, на котором располагался город, словно пытался что-то понять. Почему-то лицо его казалось серьезным и даже непонятно было, что Олег нетрезв. Алсу, положив ему голову на грудь, тоже смотрела в ту сторону, но задумчивый ее взгляд был направлен сквозь высокие здания и стену Кремля на берегу.
Дан и Алена, не отрываясь, рассматривали реку, усыпанную огнями города, как мистическими кристаллами-самоцветами. На лице у Алены блуждала полуулыбка – видимо, на какое-то время, пленившись ночным пейзажем, подруга позабыла о том, что ей нехорошо от выпитого. Она глядела на воду так, словно вела с ней какой-то свой внутренний монолог.
