— Благодарю вас.
Похоже, нормально прошло. Деловые резоны вполне принимаются. Тем более мои здешние суконные фабрики должны быть ей прекрасно знакомы. Одна среда. Некоторые подробности приобретения и обязательный бизнес-план с прайсом, а также результаты аудита до покупки не могли пройти мимо внимания. Как и аукционы среди поставщиков. За такими вещами я пристально слежу, и кое-что перенимают и остальные.
— Ну что вы! Всегда рад помочь в полезном деле. Мне ведь и самому удачно выходит, парафин-то по-любому потребуется в больших количествах, и выгода выйдет.
Мы с ней слегка посмеялись. Положительно, приятная мадам и умеет себя вести, хоть из мещан.
Оказалось, умнее даже больше, чем ожидал. Ночью ко мне в гости пришла та самая девка, подававшая на стол. Видать, хозяйка очень хорошо заметила мои взгляды, когда девушка вертелась у стола.
Хороша! Молодая, лет семнадцати, еще не расплывшаяся, как со многими бывает после родов, с чистым личиком и заметными округлостями. Организм с гормонами взял свое, и упрямиться, когда она полезла под одеяло, я не стал. Траур закончился давно, а ведь я с тех пор ни разу. Не то чтобы совсем не хотелось, но второй женитьбы мне не надо, а по гулящим девкам откровенно боюсь бегать, чтобы не наградили дурной болезнью.
Оказалась уже не девушкой, но без особого опыта, зато послушная и темпераментная. Самое забавное, что она упорно продолжала именовать меня по имени-отчеству в любой позе, называя все остальное словами из солдатского лексикона. Ночь прошла замечательно, и я не пожалел утречком награды, вручив сразу несколько рублей на приданое. Жизнь продолжается, даже если не по намеченной прежде дороге, и нечего рыдать. Надо брать от нее все возможное и приятное.
Глава 2
ПРИГЛАШЕНИЕ ПОВОЕВАТЬ
— Это что такое? — Обалдев от наглости, подсовываю под нос купчине руку с вынутым из мешка.
— Мука, — даже не пытаясь делать удивленный вид, чинно отвечает.
— Вот эта гниль, по-твоему, называется мукой, кою потреблять станут русские солдаты? На! — размазывая по морде и норовя запихнуть в рот, восклицаю: — Жри, подлец!
Работенку мне подыскали замечательную. Знал бы кто, непременно отомстил при случае. Хотя есть минимальный шанс, что таким образом подчеркнули уважение. Якобы пост в высшей степени ответственный. Да не верится. Конечно, голодный солдат — натуральный бандит с оружием, и не более того. А уж об исполнении им своих прямых обязанностей и речи не идет. Проблема только одна, зато крупнейшая — война началась, а армия к ней не подготовилась. И дело не в последней не пришитой по новому образцу пуговице, кою не начистили до блеска. Нет денег, рекрутов, лошадей, амуниции, извозчиков, конской сбруи, артиллерийских припасов, телег и прочего необходимого.
Это уж не вспоминая про обычный набор — воровство и бесхозяйственность. Нередко и имеющееся в дурном состоянии, или, как вынужденно пишу в бесконечных докладных, «крыша на складе худа», в результате выдать в полки никак нельзя. Развалится прямо в руках. И сделать помимо этих самых бессмысленных отписок и резолюций ничего не удается.
Местные власти обязаны представлять ежемесячные отчеты о наличии, приходе и расходе провианта, фуража и денег. И там все замечательно. По бумагам. А на месте вот такие стервецы даже не второсортную муку, а реальную гниль подсовывают. Не заглянешь в мешок, так и уйдет в войска красиво оформленное и за подписью. А отвечать кому?
— Выпороть, — говорю злобно, нешто еще не усвоили, с кем дело имеют. — Прямо у ворот. Чтобы все видели.
— Сколько? — деловито спрашивает унтер.
— Для начала полста розог.
Солдатики с очень довольными лицами поволокли сопротивляющегося и вопящего нечто про беззаконие наружу. Извини, дорогой, с паршивыми поставщиками у меня разговор соответственный. Всю зиму на юг неторопливо прибывали пополнения для маршевых батальонов. Всех требовалось обустроить, накормить и вооружить. К счастью, весна, и они скоро уйдут. Пока что я метался от Дона до Москвы, пытаясь навести порядок.
В каком-то отношении это оказалось еще хуже прежней деятельности. Там я решал свои проблемы самостоятельно и редко надеялся на доброту чужого дяди. В смысле государственного чиновника любого ранга. Здесь значительно хуже. На любые просьбы и жалобы следовала стандартная отписка об отсутствии денег и возможностей. Причем я верю — правда. Но мне-то что делать? За свой счет приобретать? Спасибо большое. У казны бабок не хватает, так я ее должен заменить. Мой личный бюджет такого не потянет, как бы я ни пытался.
— Жаловаться буду! — вскричал наказуемый, размазывая слезы по грязной широкой морде, когда отсчет и соответственно экзекуция прекратились. — До самой государыни дойду!
Вот же скотина, недоволен. В прошлый раз откровенно протухшее мясо приказал сварить и скормить купцам. Еле потом откачали. И уж клизмы с промыванием желудка они запомнят на всю жизнь.
— Еще столько же выдать, — приказываю.
Бедолагу снова заваливают на лавку под вой и одобрительные комментарии уже изрядной толпы. Похоже, недолюбливают в городе купчика. А уж разговоров надолго жителям хватит. Позорище натуральное.
Писать челобитные с перечислением недостатков я тоже умею. На каждый чих отправляется бумага жуткая. В Военную коллегию, Миниху, Бирону, даже в «Ведомости». Прикрыться на будущее и свалить любую вину на соседа — самая увлекательная в мире игра. Еще и копии себе оставляю, и «синодик» на особо зарвавшихся храню.
— А буде рот откроет вторично с угрозами, кнут употребим.
— Можно я нагайкой? — страстно вопрошает Гена, откровенно подыгрывая. Ему веселье, мне очередные проблемы. У него со свинчаткой вплетенной, при желании искалечить и убить запросто способен.
Жаловались на меня. Еще как! Неоднократно и содержательно. В самые разные инстанции. Наверняка где-то пухнет очередное дело, и с поступлением команды «фас» примутся рвать и допрашивать. Ничего не поделаешь. Планида у служащих государству такая. То есть предначертанное движение жизни, от которого нельзя увернуться.
Как себя ни веди — результат один. Не станешь прессовать гражданских — военные пожалуются. Примешься излишне докучать поставщикам, привлекут своих покровителей. Не те, так эти. Так лучше за правду пострадать, четко выполняя инструкции и обязанности. А что иногда самому приходится действовать не по правилам, так куда денешься. Уговорами здесь не поможешь. Вора и мошенника можно заставить бояться, но нельзя отучить тащить чужое и обманывать.
В свое время я веселился, когда Татищев в письме поведал, как ему на Урале тамошние раскольники поднесли тысячу рублей в качестве взятки. Просто так. Ни за что. Лишь бы не смотрел зверем. И когда брать не захотел, очень испугались. Честные чиновники проходят по божественному чину и в природе не существуют. А в реальности не берущий на лапу исключительно опасен. Выходит, с тайным приказом прибыл. Не принимает деньги — нечто ужасное задумали на самом верху. Пора вешаться. Оказывается, зря смеялся. Несут, не требуется и намека. Положено.
