К тому же, не будучи ответственным за боевые действия, буду находиться на глазах у командующего и неминуемо угожу в очередное сообщение о победе. Естественно, если она случится. Ну тут уж по-любому от Михаила Ломоносова ничего не зависит.
— Почту за честь, — говорю вслух, решившись. — Токмо ведь просто так уйти не имею права, а пока просьбу о переводе утвердят в Петербурге…
— Какой Петербург? — откровенно удивляется Ласси. — Я еду принимать корпус для действий у Азова.
Армия, назначенная для действий в Крыму, сосредоточивалась в лагере на реке Белозерке, в ста восьмидесяти верстах от Перекопа. Нам, стало быть, путь на Дон. Время уходит, весна — скоро начнется жара, а мы еще не собрались воевать. Неужели ближе никого в приличном звании не нашлось?
— Вы отправляетесь со мной, — как о решенном, ставит в известность. — В такой безделице главнокомандующий не откажет. Уж кого беру в штаб — мое дело и ответственность.
— Благодарю за доверие! — вытягиваюсь по стойке «смирно».
— Ну-ну, — отмахивается Петр Петрович. — И кстати, почему вы не пишете больше стихи?
Похоже, без этого никак. Серьезная часть закончена, теперь начинается культурная программа. Показывает, что и он не лыком шит. Все-таки с петровских времен в России живет. Даже по-нашему говорить научился, пусть и с отчетливым акцентом.
— Занят постоянно, — с каменной мордой отвечаю. — Ни дня без…
— Порки, — хмыкает. — Известное дело, любого интенданта после года службы можно без всяких сомнений вешать за воровство. Вы же не думаете, что в магазине не подозревали, или это первый случай?
— Я собирался заняться и приемщиком некачественного товара всерьез. После экзекуции отправить в холодную, пугануть как следует, и все бы выложил паршивец. Не он первый.
— Поручите это кому-нибудь из обер-аудиторов.
— Слушаюсь! — чеканю, сознавая, что очередное дело о коррупции снова спустят на тормозах.
Стоит ослабить пристальное внимание — и все пойдет обычным порядком. Заплатит кому надо стервец и останется на свободе. Еще и меня обвинит в превышении власти и покушении на честь и достоинство. Откуда у таких людей они могут появиться? Честное слово, я сам не прочь лишний раз в карман положить, и неоднократно это делал. И все же совесть надо иметь.
Есть определенные границы, и подсовывать картонные подметки или гнилое сукно — себя не уважать. Тем более в армию. Они люди подневольные и за тебя воюют, а ты пользуешься. Репутация создается огромным трудом, а рушится мгновенно. Не поленюсь и вроде как со стороны вытащу всю историю в газеты. Пусть вся Россия знает имя Дормидонта Крашеникова из Воронежа и что с ним дело иметь нельзя — жулик.
— О, оставьте эту официальщину. Лучше вернемся к поэзии. Ну вот это: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой. С чужинской силой темною, с проклятою ордой». Очень недурно вышло. Это же ваше?
Господибожемой, ему откуда это знать? Я же не так давно чисто для знакомых исполнил. Неужели с такой скоростью расползается? Никакого телеграфа не требуется. Барабанами передают.
— Да. — Даже музыку попытался изобразить. К сожалению, в нотах ни бум-бум, просто мотив напел. Реально хватающая за душу мелодия. Во что она превратится в здешнем исполнении и, видимо, совсем на других инструментах, неизвестно.
— Сегодня актуально звучит. Советую отправить в «Ведомости», — пристально глядя мне в лицо, сказал генерал-фельдмаршал.
Ну да. В России только на Камчатке чукчи еще не в курсе, кто новую газету делал и что меня не продинамят. Любое отправленное по старой памяти письмо или статью напечатают. Патриотические стихи без малейших сомнений. Интересно, как долго мои кадры сохранят почтительность и уважение. «С глаз долой — из сердца вон» не на пустом месте родилось.
— Государыне может понравиться: «За свет и мир мы боремся, они за царство тьмы».
Опаньки! А ведь не просто так мне делают предложение. Такая занятная многоходовочка. Господин Ломоносов приближенный к верхам и пусть попал в опалу, но в щадящем режиме. Ни громкого процесса, ни конфискаций, даже в Сибирь не запаяли. А это означает что? Правильно! В любой момент фортуна может измениться, и он снова выскочит на манер пробки наверх. Хорошие отношения с таким непотопляемым человеком пригодятся. А нет — так ничего не теряет.
Причем, откровенно говоря, нам обоим ситуация на пользу. Конечно, гарантий никто дать не может, однако Петр Петрович Ласси берет под свое покровительство с дальним расчетом. Когда-нибудь придет и мой час поспошествовать. Собственно, нормальная ситуация. Все состоят в чьей-то команде и свою подбирают по мере ума. Кто из лизоблюдов, а кто и из умных людей, не стесняющихся в глаза правду высказать.
— Ну что? — настороженно спросил Гена, когда я вышел.
— Поедем под Азов воевать, — без особой радости поведал.
— Это надолго, — глубокомысленно ответил мой странный родич. — А Насте срок рожать подошел, — это он про жену.
— Так съезди в Петербург, проведай.
— Еще чего удумал. Отпустить одного на войну? Ты же беспомощный, как теленок. Одно слово — мужик. До сих пор шпагой пользоваться нормально не умеешь. Прикончат случайно, что я всем скажу?
Глава 3
ПЕРВАЯ СТЫЧКА
Еще раз прочитал черновик будущего приказа, мысленно радуюсь возможности писать карандашом, не используя чернила. Непременно все бы заляпал, да и неудобно верхом калякать. Это мне типа экзамен устроил Ласси, доверив самостоятельно трудиться. Вот и приходится стараться.
«В марше обозу идти по нижеследующему порядку: 1) дивизионным командирам по их рангам; 2) бригадным командирам; 3) полковым штабам; 4) обер-офицерам; 5) артельным; 6) лазаретам; 7) маркитантам; 8) провиантским. Наблюдать, чтобы всегда по порядку в бригадах и полках своих шли и один другого не опережал, а особливо на плотинах и мостах, через что большее помешательство и медленность делаются.
И таких своевольных, несмотря на то, чьи бы люди ни были, наказывать палками или батогами, не исключая и военных чинов от рядового до извозчика, а выше тех, хотя бы и офицер случился, взяв за караул, представлять ко мне, дабы сему по степени и штраф чувствительной сделан был.
Повозки, которые бы в марше поломались, немедленно с дороги сносить, чтобы тем других не останавливать, и их немедленно чинить, а ежели опасность от неприятеля есть, то, на них наложенное разложив по другим повозкам, бросить».
Надо потом втихую с Геной посоветоваться. Наверняка чего-то упустил. Конечно, еще добавить насчет запрета отлучения во время движения и уж тем более мародерства. Но это общие положения. Или все-таки лишний раз не помешает?
— Турки, турки! — недовольно вскричал рядом Александр Загряжский, продолжая разговор о качествах разных солдат и преимуществах той или иной системы обучения.
