Он бежит дальше, уверенно поворачивая за угол. Позади остается квартал за кварталом, он бежит быстро, целеустремленно, легко. Еще поворот. Еще. Теперь улицы идут под уклон, ведя его на задворки супермаркета, на другой конец небольшого парка, где он видел уток.
— Да боже мой! — шумно пыхтит кто-то за спиной.
Сет бросает взгляд через плечо. Реджина, отдуваясь, крутит педали, видимо, запасного велосипеда, Томаш на багажнике обхватывает ее забинтованными руками за пояс.
— Ты от нас убегаешь! — обвиняет его Томаш с неожиданной злостью. — Опять!
— Нет, — качает головой Сет, не сбавляя скорости. — Правда, нет.
— Тогда что ты делаешь? — кричит Реджина.
— Вспоминаю. Я вспоминаю.
— Может, ты вспомнишь заодно, что опасность никуда не делась? — Реджине сложно выдерживать его темп.
— Простите. — Сет уходит в отрыв. — Мне нужно, простите.
Он бежит. Его ведет — он даже не может подобрать название этому чувству — какая-то тяга, против которой он не…
Ощущение, в которое не верится…
В которое он не хочет верить…
Дорога идет круто под гору, он уже у подножия холма и шепчет: «Нет! Нет-нет-нет!»
Обогнув утиный пруд, Сет взбегает на косогор и спускается с другой стороны. Здесь очень богатые дома за когда-то ровно подстриженными, а теперь буйно разросшимися живыми изгородями. Дорога тоже более гладкая, даже сорняков меньше пробивается через явно качественный бетон. Позади остается культурный центр, потом церковь на углу, и Сет понимает, что он уже почти на месте. На последнем повороте он различает позади шуршание велосипедных шин.
Сет останавливается посреди улицы.
Он на месте. Он нашел. Слишком внезапно, слишком скоро. Ему опять кажется, как тогда, у тюремной ограды, что лучше бы дорога длилась подольше.
Но вот он здесь.
— Не надо, — снова шепчет Сет.
Реджина с Томашем подкатывают к нему. У запыхавшейся Реджины хватает сил только тяжело дышать, навалившись на руль, но Томаш уже кричит, соскочив с багажника:
— Ты не можешь! Ты обещал! Ты не можешь…
Он умолкает, замечая оцепенение Сета.
И только теперь видит, куда Сет их привел.
— Мистер Сет? — окликает он в замешательстве.
Сет, не отвечая, перелезает через низкую каменную стенку на заросший травой луг. Он знает, куда идти. Не хочет, но знает. Трава высотой с него самого, и он разгребает ее обеими руками. Томаш идет след в след, чтобы не потеряться в этих джунглях. Что делает Реджина, Сет не знает, потому что не оглядывается. Он смотрит только вперед, выискивая, выглядывая.
Ноги ведут его сами.
Под зарослями травы скрываются ряды, и он идет по ним без колебаний, поворачивая в нужных местах, ориентируясь по высокому дереву, снова поворачивая…
Потом останавливается.
Томаш догоняет:
— Что происходит? Мистер Сет?
Сет слышит пыхтение Реджины.
— Реджина, что все это значит? — не унимается Томаш.
Но Сет молчит. Ноги подкашиваются, и он валится на колени. А потом, протянув руку, раздвигает траву, приминая, чтобы не мешала.
Расчищая то, что под ней.
И читает расчищенное.
Зная, что это правда, хотя этого никак не может быть.
Но это правда. Правда.
Потому что он все вспомнил. Все-все.
— Это что… — шепчет Реджина. — Боже мой!
— Что? — подпрыгивает Томаш. — Что там?
Но Сет не оглядывается, так и стоит на коленях, впившись взглядом в надпись.
Выбитую на мраморе.
«Оуэн Ричард Уэринг.
Покинул этот мир в четыре года.
Лишь ангелам с улыбкой на устах
Твой звонкий голос будет слух ласкать».
Сет привел их на кладбище.
К могиле.
Где похоронен его брат.
60
Непонятнее всего было молчание отца с мамой, сидевших за столом напротив офицера Рашади. Они не плакали, не кричали, вообще почти никак не реагировали. Отец смотрел стеклянными глазами куда-то поверх плеча Рашади. Мама, поникнув головой, так что нечесаные волосы закрывали все лицо, молчала, словно не замечая никого вокруг.
— Я знаю, это вряд ли вас утешит, — негромко, с тактом проговорила офицер Рашади, — но у нас есть все основания полагать, что Оуэн не мучился. Что это произошло вскоре после похищения и было сделано быстро. — Она потянулась через стол, явно собираясь взять кого-то из родителей за руку. Но ни отец, ни мама не шевельнулись. — Он не мучился, — повторила она.
Мама что-то прошелестела едва слышно.
— Что вы сказали? — переспросила Рашади.
Мама откашлялась и чуть приподняла голову:
— Я говорю, вы правы. Это не утешает.
Сет сидел на нижней ступени лестницы. Выпроводив его из комнаты, ни офицер Рашади, ни другой полицейский, сообщивший, что Валентина нашли, не интересовались, куда он пошел. А он прокрался назад и обратился в слух.
— Мы вас к нему отвезем, — сказала офицер Рашади. — Сейчас дождемся разрешения и поедем.
Отец с мамой молчали.
— Я глубоко вам соболезную, — продолжила Рашади. — Но Валентин схвачен и заплатит за то, что сделал, я вам обещаю.
— Посадите его обратно в тюрьму? — спросила мама. — Читай книжки, дорогой, сажай цветочки, а когда надоест — можно снова сбежать? Хороша расплата.
— Есть другие способы, миссис Уэринг, — заверила Рашади. — Сейчас все заключенные автоматически помещаются…
— Замолчите! — велела мама. — Пожалуйста. Какая теперь разница? — Она повернулась к отцу, который по-прежнему смотрел отсутствующим взглядом. — Я собиралась от тебя уходить…
Отец словно не слышал.
— Ты оглох? Я собиралась уйти от тебя в тот день. Я откладывала деньги, за ними я и возвращалась тем утром. Угораздило меня оставить их в этом дурацком окне… — Она подняла глаза на Рашади: — Я собиралась от него уйти.
Рашади посмотрела на одного, потом на другую, но отец не реагировал, а мама как-то вся напружинилась с тихой яростью, будто пантера перед прыжком.
— Я думаю, вы с этим позже разберетесь. А может быть, и разбираться не понадобится, — загадочно добавила Рашади.
— Асма… — вмешался второй полицейский, видимо назвав Рашади по имени.
— Я просто говорю, что можно устроить… Устроить так, словно этого не происходило вовсе.
И тут мама с папой наконец проявили интерес.
