Тоже мне пьеса. Простой немецкий парень влюбляется, а на самом деле ему только думается, что он влюбляется в молодого графа, которому думается совсем о другом, что в норме свойственно менее утонченным натурам. С горя, а может потому, что судьба ему такая, глупый закалывается стальным грифелем, убедительней было бы кинжалом. И всё. Остальное – дознание Гельмута и Иоганна, убийство Дитриха, вялые кривотолки и даже гон алмазного зайца – это всего лишь ремарки, «кстати» скучающего комментатора. Короче, как пьеса вся «немецкая пиэса» – это просто говно. Самый предприимчивый владелец театра быстрей разорился бы, чем заманил на такое представление хотя бы столько же зрителей, сколько занято в нем актеров.
Но зато какая из этого вышла дорожка желтого кирпича? Она вышла такой, что вихляет с мнимой беззаботностью через дни и ночи, она вьется лентой, breaking through <прорывается сквозь (англ.).>, словно вещный компромисс между шампуром и сперматозоидом, она как рапира, гибкая словно нитка, которой не видно, но которая всё держит вместе в низке жемчуга.
У Карла даже кончики пальцев чесались этой темой. Пальцы пианировали по шершавому почтовому конверту, придавленному знакомой печатью с готической надписью и крестом. Ему только что вручили письмо от Главного Тевтона – магистра Фридриха.
Карл проводил взглядом гонца – пыльного, как алебастровая статуэтка из-за шкафа – и надорвал край конверта.
"Герцогу Бургундскому Карлу.
Как стало нам известно, замок Орв, что под Азенкуром, населен существами, чья духовная природа далека от благодатного образа таковой, преподанного нам в совершенных ликах апостольских, пророческих, мученических, святительских, преподобнических и праведнических, как далека от природы также и грешных чад христианских…" – прочел Карл, с каждой секундой ощущая, как накаляется и вибрирует семя его души, – "…и поскольку Вы, как никто другой в Бургундии, были хороши с Мартином фон Остхофен, о чём сказано много наглых лжей, а также пребывали в близости к отходящей душе его на том устрашающем и роковом представлении, поскольку Вы, любезный герцог, сорокоуст над новопреставленным заказывали, свершив тем самым великое отроку одолжение, и кроме сего также осведомлены в обстоятельствах расследования, связанного с его кончиной, мы полагаем, что Ваше присутствие в замке Орв, власти князя мира сего преданном, во время того как там при участии нашего Ордена следователей Гельмута Герзе и Иоганна Руденмейера будет происходить духовная брань, было бы во всяком смысле и для нас и для Вас полезным и необходимым.
Фридрих фон Рихтенберг, гроссмейстер Ордена Тевтонских братьев.
Вольный город Кенигсберг."
7
«Есть такие люди, у них вместо души – ржавые диванные пружины», – отозвалась о ком-то Маргарита. Теперь, когда Карл вспоминал о Мартине, ему казалось, что это о нем самом.
8
Новый Фармакон, гл.8
(Граф Жан-Себастьян де Сен-Поль)
Так выходит, что люди живут в масках и общаются масками, ходят масками в гости, работают и даже умудряются читать. Происходит всё значительное в основном через прорезь для рта, реже через прорезь для глаз или прорезь для пениса. Маргарите повезло – ей досталась хорошая маска. А потом и ещё раз здорово повезло – Карл надевал на встречи с ней самую лучшую харю из своего запасника. Мартину – очень не повезло. Перед пан-бургундским фаблио ему выдали самый сраный экземпляр самой продвинутой модели, редкое, но известное со времен Вавилона чудо небесной технологии – маску влюбленного, младшего, инородца в языке поэзии и иноверца в языке любви. Правда, маска была в согласии с нравами фаблио, ну да что толку? Разве это легко – быть ходячей гематомой? "Любит-нелюбит-плюнет-поцелует". Кто-то взволнованно щиплет ромашку и рассеянно, словно барочный амур, отрывающий мухе крыльца, приговаривает. «К сердцу прижмет – к чёрту пошлет». Он рассеян только на вид. Рассеян для всего вокруг, для молочницы с ведром, которая так загляделась на эти ауспиции, что даже вступила в коровью лепешку. На самом же деле он, этот кто-то, внимателен и пристально следит за ходом рулетки. Он спрашивает. Но не о том, каким будет ближайшее рандеву. Что там стрясется, даст, не даст или что. Он пытает небеса о другом – о том, какая маска досталась его партнеру на этом уже вращающемся вечере. Он пытается узнать, какая маска у него и найти в чужой маске, в знании о ней, то зеркало, в котором видно собственную. Спрашивал ли полевые цветы Мартин или, не желая сходства с Офелией, не спрашивал – теперь не сказать. Но, редкий случай, он довольно быстро догадался, что Карл отныне и всегда для него – монсеньор Плюнет. А Лютеция – мадемуазель Поцелует (господи, как меня самого-то угораздило увидеть в ней мадемуазель Поцелует?). Увидел и, как обычно, был по-школьному слаб «сделать выводы». Если продолжать тему, нужно сказать, что «поцелует» Лютеции было для Мартина никаким ничем, в то время как «плюнет» Карла каждое утро вытаскивало из-за горизонта солнце и наполняло ригидные лёгкие воздухом.
9
До недавних пор Карл ничуть не тяготился своим «Плюнет» и, понятное дело, даже не понимал, о чём тут вообще идет речь.А на фаблио, в том возрасте, когда «любовь» равно «сунул, вынул и бежать», он не тяготился бы даже маской Царицы Полей Кукурузы, как его не стеснял парчовый гермошлем сына Филиппа Доброго. Вот так. И поэтому Карл времени "М", времени Маргариты, отдал бы Льеж обратно, лишь бы сменить свои диванные пружины, обвафленные джентльменами черными тараканами.
10
Шестью месяцами позже, в Брюсселе, думая так или почти так, Карл сделал из моногамии кораблик и пустил его искать фарватер в юркий ручеек. Когда-нибудь доберется до моря.
Румяная и несколько раздавшаяся Маргарита отдыхает с книгой, бутылочка с соской типически караулит у ножки шезлонга. В перерывах между канцонами Маргарита, не подозревающая о важности события, гадает, что это за навигация? Чем это там во дворе, в высоких сапогах, перемазанных грязью, занят её приватный герцог.
Страница переваливается с боку на бок, но Карла в поле зрения уже нет. В манеже хнычет розовая кружевная Мэри, режутся зубки и она, наверное, заскучала. Так проходит целый день и уже только вечером герцог появляется снова.
– Я догадываюсь, где ты был, – Маргарита, конечно, произносит «бил».
– Где? – Карл дышит «в себя», чтобы не разило перегаром.
– У тебя была встреча с аббатом Сен-Этьена.
– Правда, – сразу соглашается Карл. На самом деле он был у К*** , а на букву "К" у нас контактный рельс, конский возбудитель, кларет и «Кама-сутра».
11
– Я тут получил письмо от одного тевтона, – бросил Карл, неодетый и очень порядочно поддавший.
– Что пишут? – К*** озорно заострила взгляд на Карловой переносице. В её духе было бы прицепить в конце «придурки». Правда, в её же духе было и не прицепить.
– Что мне неплохо бы съездить в замок Орв, возле Азенкура, – пьяная витальность Карла, казалась, была способна освещать комнату не хуже старорежимной керосинки. К*** слушала, пробовала теплое вино пальцем, протыкала его насквозь и рассеяно улыбалась.
