Он не собирался предавать союзницу.
– Нет, мы об этом не говорили. – Чтобы избежать дальнейших расспросов, Стюарт быстро сменил тему: – Этот отель действительно соответствует своей репутации. Даже в Найроби все о нем только и говорили. Какая роскошь! Обюссонские ковры, камин розового мрамора, хрустальные светильники и, кажется, на каминной полке вазы эпохи Мин? Так что уж постарайтесь не разбивать их о мою голову, хотя, думаю, вы получили бы истинное удовольствие от этого. Место очень престижное, не так ли?
Ответа не последовало, и, немного помолчав, он жестом указал на комнату за ее спиной.
– Может, вы все-таки позволите мне войти? Думаю, не очень комфортно разговаривать в коридоре.
– Я вообще не хочу с вами разговаривать.
– Придется. Мы должны спокойно все обсудить. Чтобы отделаться от меня, вы выбрали столь странный способ как бегство, но это не решит проблемы. И если вы еще не поняли, то позволю себе заметить, что все ваши действия, направленные против моих попыток наладить нормальную жизнь, обречены на провал. И еще меньше у вас шансов победить в суде, если до этого дойдет, разумеется: судьи терпеть не могут строптивых жен.
– Все-таки я надеюсь, что моя строптивость, как вы это назвали, заставит вас осознать всю тщетность ваших усилий, – парировала Эди.
Стюарт уперся плечом в косяк двери.
– И какого успеха вы рассчитываете добиться подобной тактикой?
Она вздохнула и, отступив на шаг, широко отворила дверь, приглашая его войти.
– У вас пять минут. Затем я должна встретиться с леди Трабридж. Не хочу заставлять ее ждать, тем более из-за вас.
– Пять минут? Превосходно! – воскликнул Стюарт, всем своим видом демонстрируя радость, когда входил следом за ней в комнату. – Вполне достаточно, чтобы позволить себе глоточек…
– А вот это вряд ли, – перебила Эди, поворачиваясь к нему лицом. – Я не намерена предлагать вам бренди.
– Какая жалость! – вздохнул он в притворном расстройстве. – Если вы провели в душном городе столь же приятный день, как я – в переполненном вагоне поезда, то нам обоим просто необходимо пропустить по глоточку.
– Я не люблю бренди. Предпочитаю чай. – Она указала на часы на камине. – У вас четыре минуты тридцать секунд.
– Не беспокойтесь: у нас больше времени, чем вы думаете. Как я уже говорил, мне с леди Трабридж виделись в чайной комнате, и я объяснил ей, должен срочно поговорить с вами, поэтому вы чуть-чуть опоздаете. Она ответила мне полным пониманием.
– Да кто вам дал право распоряжаться?
Он удивленно вскинул бровь.
– Хм… Вообще-то мы женаты. И как ваш муж, я имею некоторые права… – И пресекая ее попытку возразить, тут же добавил: – Если вы решили сбежать, зачем взяли с собой Джоанну? Потому что она хотела отвертеться от школы?
– Я вижу, вы, со всей своей британской преданностью традициям, пытаетесь убедить меня, что девушек непременно следует отправлять в школу: ведь глупо же лишать их хорошего образования! – Она выставила ладонь вперед, не давая ему что-либо сказать. – Если так – нет. Я уже выслушала достаточно нотаций от вашей матушки.
«Ну вот, – подумал Стюарт, – и представилась наконец возможность выполнить обещание, данное свояченице».
– Невзирая на мнение моей матери, я думаю, отправить Джоанну в школу превосходная идея, и считаю, что хорошее образование девушкам, так же как и юношам, необходимо. Кроме того, если она уедет, мы сможем больше времени проводить вдвоем.
Она разразилась истерическим смехом.
– Ну уж нет, мы никогда не будем проводить время вместе, да еще и наедине! Никогда, слышите?
– Ну почему же? Обязательно будем, Эди, ведь мы женаты.
– Прекратите твердить одно и то же!
– Нет смысла игнорировать правду. Как я сказал пять лет назад, брак – это навсегда, и не так-то просто его аннулировать. Я надеюсь, мистер Китинг донес до вас эту истину?
– Откуда вы знаете, что я встречалась с мистером Китингом? Опять Джоанна? Так вот почему вы здесь? Хотите знать, что посоветовал мне адвокат и что я намерена делать дальше? Я уверена, что мистер Китинг ничего вам не сказал, и от меня вы тоже не услышите ни слова.
– Мне и не нужно: все и так понятно. Мистер Китинг объяснил, что при отсутствии оснований для аннулирования брака и развода ваши шансы ничтожны. Нетрудно догадаться, что он посоветовал не предпринимать каких-либо действий, которые могут дать призрачные надежды на успех, а в действительности лишь вызовут большой скандал.
Он видел, что она нервничает, оттого что его представление о действиях адвоката соответствует истине.
– Я намерена добиваться раздельного проживания! – выпалила она наконец.
– Ах вот как! Ну тогда мне просто необходимо выпить. – Прихрамывая, Стюарт прошел мимо нее к небольшому бару, отставил в сторону трость и налил себе добрую порции бренди. – Вы это серьезно? И что, обратитесь с этим в суд?
– Нет, можно обойтись без суда, если вы дадите свое согласие.
– Как говорил уже не раз, возвращаться к прошлой жизни я не собираюсь.
– Но совершенно не обязательно возвращаться в Африку. Вы можете жить в любом месте, которое выберете. Я по-прежнему буду выплачивать вам ежегодное пособие. Господи, да готова удвоить сумму, даже, черт побери, утроить, если вы просто уедете… сейчас же.
– Меня не волнуют деньги.
– Но когда-то очень волновали. – Эди подняла голову, с вызовом глядя на него. – И это может повториться снова, если я прекращу выплаты.
– Нет, дело не в деньгах. И кроме того, все, что получал от вас, я инвестировал, и, могу без ложной скромности сказать, весьма удачно: купил несколько перспективных золотых рудников в Танзании, разработки алмазов, сланцевые поля и сеть железных дорог. Все это приносит хорошие дивиденды. Мне больше не нужны ваши деньги.
Плечи у нее опустились: надежды, что финансовая угроза сделает его более сговорчивым, рухнули, – но тут же в голову пришла новая мысль:
– И ваших доходов достаточно, чтобы поддерживать своих многочисленных родственников? А как же Хайклиф и другие поместья? Я не стану больше вкладывать деньги в их содержание – и что тогда, Стюарт?
– И вы сможете спокойно наблюдать, как все постепенно придет в упадок? Разрушите все, что восстанавливали с таким трудом? Прекратите выплаты фермерам и работникам, пустите их по миру? А дети? Вы подумали о стариках и детях?
Его слова достигли цели: губы у нее дрожали, в глазах блестели слезы.
– Это будет не моя вина! – воскликнула Эди. – Ваша.
– Вот потому я и хочу быть уверен, что все ваши усилия не пойдут прахом. Вы понимаете?
Она сложила руки на груди, упрямо сжала губы, всем своим видом показывая, что не собирается ничего понимать. Неприятие было во всем – в позе, в том напряжении, которое сковывало тело, в той дистанции, которая разделяла их. Они стояли всего в пятнадцати шагах друг от друга, но казалось, что их разделяет расстояние гораздо большее, чем между Англией и Кенией.
