Глаза неумолимо закрывались, зевоту удавалось сдерживать с величайшим трудом, но я стойко боролась с усталостью в ожидании ночного гостя. Уже перевалило далеко за полночь, когда послышался едва различимый, словно мыльный пузырь лопнул, хлопок в дальнем углу спальни, за диваном. Я постаралась ничем не выдать тот факт, что не сплю. Дыхание контролировать мы с подругами научились еще на первом курсе в пансионе, когда воспитательница делала ночной обход, проверяя, все ли спят. А вот сердце билось так, что заглушало сопение приближающегося к кровати зверя. И унять его я не смогла бы при всем желании. Зверь, судя по громкому дыханию, подошел вплотную к кровати. Я почувствовала, как он осторожно ставит передние лапы на край постели и нависает надо мной, дыша в лицо.
В следующее мгновение я выбросила руки вперед, обхватила его за шею и крепко обняла с криком: «Попался!»
То, что произошло дальше, я запомню на всю жизнь, как экскурс в мир магии и чудес.
Меня оглушило громким хлопком, и мы вместе с пойманным зверем повалились на что-то жесткое, кажется, пол. В ушах звенело и гудело, и я ничего не могла расслышать. Вокруг была полная темнота, но я цепко держалась за шею пыхтящего зверя, боясь даже пошевелиться. Зверь встал и попытался убежать. Но с балластом в виде принцессы у него это не получилось. И животное начало трясти головой, пытаясь меня сбросить.
Я же была в шоке. Что не мешало мне думать о том, что я нахожусь неизвестно где, в одной ночной сорочке и в компании невероятного существа.
— Пожалуйста, верните меня обратно, — попросила я неведомое существо.
— Не кричи, — ответили мне мужским голосом.
Я едва удержалась от панического визга.
— Пожалуйста, верните меня обратно, — повторила дрожащим голосом, сознавая, что обнимаю уже не зверя, а человека. Но отпускать было страшнее, чем обнимать.
— Верну. Только не кричите так, ваше высочество, — сказал неведомый некто.
Мне казалось, что я говорю тихо, но, видимо, оглушивший меня хлопок сыграл злую шутку.
Приглушенно взвизгнула, когда меня подхватили на руки и подняли, но объятия не ослабила.
В этот раз хлопок был не такой сильный, но я вздрогнула и прижалась к человеку, держащему меня на руках.
— Больше я вас не потревожу, — пообещал мужской голос, укладывая меня на кровать. — Только отпустите меня, пожалуйста.
Я бы с удовольствием отпустила совершенно постороннего нарушителя границ моих покоев, но руки будто окаменели, не желая размыкаться.
В результате мужчине пришлось применить силу, чтобы оторвать меня от себя. Прозвучал еще один хлопок, и все стихло.
Я вскочила и побежала проверять, в своих ли покоях нахожусь.
Спальня была моя, а вот я была сама не своя от случившегося. В ушах все еще звенело, перед глазами плавали серые круги, не отпускал навязчивый запах дикого животного. А еще возникло ощущение, что я побывала где-то очень далеко, за пределами родного королевства.
Но досада сейчас, пожалуй, была самой сильной из переполнявших меня чувств. Все мои старания и бессонные часы не принесли никаких результатов. Я по-прежнему не знала, кто и зачем наведывается ко мне по ночам.
Нервно померив шагами спальню, легла и попыталась уснуть. В голове ворочались предположения, одно другого безумнее, что не способствовало сну. В результате задремать удалось только перед рассветом. Но и этого мне хватило, чтобы увидеть, вернее, услышать очень странный сон. Я будто плыла в полной темноте, раскачиваясь на ее волнах. Со всех сторон и в то же время у меня в голове звучал мелодичный женский голос. И этот голос ласково, по-матерински нашептывал мне слова поддержки и ободрения. А потом прошептал:
— Ты только перед отъездом богине поклонись. Монастырь посети обязательно.
Проснулась я выспавшаяся и бодрая, несмотря на то, что проспала всего пару часов.
И первым, что сделала, — отыскала вернувшуюся на рассвете камеристку и приказала распорядиться о поездке в монастырь. Быть может, это был просто навеянный ночными приключениями сон, но я решила последовать совету пригрезившегося голоса. Двор еще спит, о моей отлучке, возможно, даже никто и не узнает. А если и узнают, ничего предосудительного я делать не собиралась.
— Все готово, закрытый экипаж ждет вас у восточного выхода, — отчиталась вернувшаяся Мадолия.
— Собирайся, ты поедешь со мной. И пошли за Авройей, она тоже будет меня сопровождать, — приказала камеристке и удалилась в кабинет. Я не знала, получится ли еще увидеться с Виколлой, и на всякий случай решила написать ей прощальное письмо. Если удастся закончить портрет, сожгу записку, а если нет — отправлю вместе с гонораром. Портретистка ведь работала и заслуживает вознаграждения, даже если не успела закончить работу по не зависящим от нее причинам.
Письмо было написано и спрятано за корсаж, выступившие на глазах слезы безжалостно вытерты платком, и принцесса отправилась на поклон богине, чтобы попросить благословения перед путешествием.
В пригороде столицы было три монастыря, но только один из них был при храме. Туда-то мы и отправились. Авройя зевала и клевала носом, Мадолия во все глаза смотрела на столичные улицы, припав к щелочке в занавесях. Я же старалась ни о чем не думать и довериться интуиции, которая подсказывала, что сегодня приоткроется занавес таинственности и я узнаю что-то очень важное. Город проснулся, и дороги наводнили повозки торговцев, так что на путь до монастыря ушел почти час. Храм был закрыт. В будние дни двери обители богини открывались только после полудня. Служители утверждали, что до обеда богиня занята божественным промыслом и ей некогда выслушивать молитвы страждущих. В действительности же храмовники, как и все люди, были ленивы и предпочитали подольше поспать. Ведь в выходные дни им предстояло трудиться круглосуточно.
Но ворота монастыря всегда были открыты для желающих преклонить колени женщин. А для особы, приехавшей в карете с королевским гербом на дверце, их распахнули настежь.
— Мы ждали вас, ваше высочество, — поклонившись, проговорила довольно молодая для занимаемого высокого поста настоятельница монастыря. — Прошу, идите за мной. А попутчицы пусть подождут в общей молельне.
Я взмахом руки отпустила камеристку и фрейлину, позволив им следовать за молоденькой послушницей, сама же отправилась за степенно вышагивающей настоятельницей. Здесь придворный этикет был неуместен, и в том, что принцесса идет следом за монахиней, а не впереди и не рядом, не было ничего предосудительного.
Пройдя по пустынному коридору и поднявшись по узкой лестнице, мы остановились перед высокой двустворчатой дверью. Настоятельница поклонилась и ушла, оставив меня одну. Без колебаний я распахнула дверь и вошла в светлое и далеко не аскетично обставленное помещение.
— Рика! — завопил кто-то, бросаясь мне на шею. — Она говорила, что ты придешь, но я до последнего не верила. Как же я рада тебя видеть!
